Алгебра любви - Марципана Конфитюр

Получается, две одноклассницы, "отшитые" мною днём, подняли тревогу и поставили на уши всех остальных. То есть, они объединились... Но что за бред?! Ведь цель каждой - это Костя, они друг другу соперницы! Невозможно, чтобы влюблённые в одного парня девчонки объединись в борьбе за него... если только... если только это не как в политике - временный союз, направленный на то, чтобы свалить общего, самого опасного и большого противника...

... Это меня, что ли?!

Ой.

Хорошо, что в тот момент в коридоре никого не было. А то этот кто-то узрел бы меня с самым идиотским выражением лица из возможных. По логике выходило, что одноклассницы считают меня опасной конкуренткой в борьбе за сердце Кости - но я никак не могла в это поверить! Они же никогда не замечали меня! Считали замарашкой, серой мышью, второсортным человеком! Старательно повторяли, что Косте я никогда не смогу понравиться! Стоп! Получается, специально? Стремились лишить уверенности в себе? Обезвредить, получается, хотели?!

То есть, я красивая?

То есть, я могу нравиться?!

В этот момент дверь соседней комнаты открылась, и оттуда появился ни кто иной, как сам Соболевской.

- Ой! - вскрикнула я и инстинктивно сжалась от смущения.

- Извини, я не знал, что ты тут, - сказал Костя.

Я быстро юркнула в свою комнату.

- Кстати, рубашечка симпатичная, - послышалось за спиной.

Через десять минут я лежала в кровати и думала о случившемся. Ошиблась я или нет? Нравлюсь или не нравлюсь? Про рубашечку - это был комплимент или так просто? Не напрасно ли я убежала так быстро? А может быть, надо было остаться?..

Вечер, вокруг никого, я не совсем одета... Вроде бы прекрасный момент для начала романа! Может, надо было сделать шаг навстречу? Пококетничать? Поцеловать?

Я представила, как возвращаюсь на четверть часа назад и целую Костю. Нет, сначала обнимаю. Нет, так смотрю на него, что он всё понимает и сам обнимает меня...

Эх, опять всё не то! Девушек же должны радовать такие фантазии! А я почему ничего не чувствую?

***

На следующий день началось то, зачем мы приехали - собственно олимпийские испытания. Так что несколько часов с утра до обеда я провела, решая задачи. Было сложно, но интересно. Нет, интересно, но сложно. В общем, сложно в первую очередь, а интересно - во вторую. В итоге мне поддались не более половины примеров. "Наверно, займу последнее место", - решила я, когда время вышло. Конечно, это было ещё не всё, и завтра нас ждали новые задания... Но я решила, что вырваться вперёд они мне вряд ли позволят и благополучно смирилась с поражением. В конце концов, победы от меня никто и не ждёт. Скаталась бесплатно на юг, потусовалась с Костей - и хорошо, и достаточно!

После организованного обеда нас повезли на экскурсию. Представьте себе полный автобус, набитый подростками-математиками! Если честно, были среди нас и те, кто оправдывал самые карикатурные представления о любителях науки: покрытые прыщами, в толстых очках, бесформенной грязной одежде - даже и не разберёшь на первый взгляд, девчонка или парень. Были обычные дети, с ничем не примечательной внешностью, такие, о которых ничего нельзя сказать, не пообщавшись. Была парочка неформалов: надо же, я думала, что рокеры и готы не любят учиться, а вот, на тебе! Были люди, по которым было видно, что они привыкли жить походной жизнью: оказывается, и им математика не чужда. Были гламурные девочки: даже поездки на природу они оделись так, словно собираются на приём к королеве; а сколько времени ушло у них на укладку, мне и предположить было страшно: наверное, без обеда остались. Честно говоря, эти девочки показались мне значительно красивее наших Поповой и Топотун. Наверное, потому что в их образе было больше вкуса, а на их лицах читался ум. Кажется, это был именно тот тип, который предпочитал Соболевский. Я немного опасалась, что он влюбится в кого-нибудь из них... хотя не слишком. В конце концов, Костя сидел со мной рядом. Сама не знаю, как так вышло, но, войдя в автобус, мы, не сговариваясь, разместились на соседних сидениях: он - возле окошка, я - возле прохода.

Я точно не поняла, куда мы отравляемся. Уяснила одно - едем в горы.

Автобус дольно быстро покинул городскую черту и поехал по сельской местности. Всем немедленно захотелось фотографировать. В отличие от деревень, которые мне приходилось видеть из поезда, на пробегавших сейчас за окном посёлках не лежала печать запустения: на фоне чистого синего неба и зелёных возвышенностей на заднем плане, они смотрелись исключительно гармонично. Там, где посёлков не было, нашим взорам представал причудливый рельеф, меняющийся с каждым метром дороги. На холмах, порой пологих, порой обрывистых, будто сломанных, как кусок хлеба, и открывающих путнику все секреты своего геологического строения, паслись лошади. Народ не отлипал от окошек. Фотоаппараты щёлкали один за другим. "Клёвые горы" - послышалось сзади.

- Это ещё не горы, - с улыбкой сказала экскурсовод. - Не спешите фотографировать. Настоящие горы будут впереди!

Не знаю, какие-такие ещё "настоящие горы" нас могут ждать! Лично мне окружающий пейзаж уже нравится настолько, что я почти забыла о соседстве Соболевского. Почти! Ведь раз уж я решила завоевать этого парня, такой прекрасный момент упускать не стоило.

- Классно, правда? - шепнула я Косте.

- Угу, - сказал он, не переставая смотреть в окно.

- Так и хочется остаться тут насовсем... - я из всех сил старалась быть романтичной. - Жить на вершине горы... в маленькой избушке... с любимым человеком... вдвоём...

За окном появились строения - началось очередное село. Костя взглянул на часы.

- Ты куда-то торопишься? - удивилась я.

- Нет. Просто хочется вычислить расстояние между здешними деревнями. Если ехать пятнадцать минут... Надо только спросить у шофёра, с какой скоростью мы движемся, и можно считать!

Я рассмеялась. Соболевский даже тут, на прогулке, не переставал быть математиком. Мои романтические потуги он оставил незамеченными. Но, если честно, меня это не расстроило. В том, чтобы нести ерунду про избушку на вершине, было что-то ужасно фальшивое, а в том, чтобы вычислять расстояние между деревнями - что-то такое понятное, близкое!

Оказалось, что село, которое мы только что проехали - последнее на пути. Дальше ни лошадей, ни других признаков обитаемости уже не было. А возвышенности за окнами из зелёных всё более превращались в белые...

Наконец, автобус остановился на какой-то заасфальтированной площадке. Этот кусок дороги, видимо, специально предназначенный