Наступило утро - Зеин Жунусбекович Шашкин

— Из русского гроба небось не вылез бы. Задохся.

— Бог наказал... Позавчера он к землемеру приходил за землей... Давай, грит, меряй немедленно...

— Ишь, какой торопливый... Немедленно!.. Сразу тебе вот! Получай!

— А на что киргизу земля? Он же спортит ее только...

— Киргизу земля ни к чему! Какой из него хлебороб? Он же пастух вековечный!

— Отнимут, черти, землю! — вздохнул кто-то. — Теперь ихняя власть! Сын Жунуса в губернаторском доме сидит...

— Ишь, куда забрался немаканный калбит...

— Отнимут землю,— снова произнес кто-то.— Отлежится этот воскресший гад и опять притопает...

— От нас зависит свое добро хранить, станичники!— прогудел басовитый голос.

Вера Павловна узнала Тыртышного и отошла. Она не хотела, чтобы ее увидели.

Глава одиннадцатая

Сугурбаев приехал в Айна-Куль.

В ауле стояла гнетущая тишина. Даже собаки не лаяли. На пороге юрты Хальфе никто не встретил Сугур- баева. Неужели муллы нет дома?

Хальфе, заканчивая полуденную молитву, стоял на четвереньках, задом к входу. Он приподнялся и опять опустился на землю. Сугурбаев остановился в нерешительности. «Веселенькая встреча! Обычно гостя принимают с распростертыми объятиями, а тут такая неприличная поза!»

Сугурбаев обвел глазами юрту. Хальфе жил бедно. На стене висел выцветший ковер, На полу разостлана сильно потертая кошма. В юрте стоял единственный раздвижной стол. Плетеная из чия циновка укрывала посуду от постороннего взора.

Сугурбаев удивился. Действительно ли здесь живет Хальфе? Было крайне, загадочно, почему известный в округе мулла не скопил до сих пор богатства? Кто он — бессребренник-фанатик или прожженный хитрец?

Сугурбаев хотел уйти, но мулла громко произнес «аминь» и поднялся.

Хальфе принял Сугурбаева радушно. Усадил на сложенное вчетверо одеяло, под спину подложил подушку. Сразу же. у хозяина с гостем завязалась оживленная беседа.

.— Правду говорят, что у вас в ауле воскрес мертвец?

— Да. Это был безбожник. Бог его наказал, не принял на небо.

— Что вы думаете с ним делать?

— То, что велит шариат! — произнес Хальфе тоном, не допускающим возражения.

— А народ не будет протестовать?

— Как может народ идти против шариата?

«Фанатик»,— определил Сугурбаев и сказал:

— Мне кажется, уважаемый Хальфе, это бог наказывает казахов за то, что они не отомстили за погибших в год восстания. Джигиты сложили оружие и позорно убежали в Китай.

— Воистину так. Я еще в шестнадцатом году говорил, что аллах на помощь казахам посылает мусульман из соседних стран. Надо было продолжать войну против неверных.

Вечером Сугурбаев велел собрать аксакалов для беседы. Когда они вошли в юрту, он полулежал на кошме, облокотясь на пуховую подушку. Рядом с ним сидел Хальфе. .

— Пах, родные братья мои! — Сугурбаев приветливо протянул толстые пальцы. Аксакалы подходили по одному и жали ему руку. Не успели они сесть, как подали кумыс.

Вначале разговор велся на отвлеченные темы, но вот заговорил Сугурбаев:

— Давно было указание от нашего ЦИКа высёлить из Кастека русских, а их дома отдать вам. Но местная

власть не выполняет приказа товарища Рахимова! — Сугурбаев сокрушенно покачал головой.— Не понимаю, почему ваш уважаемый земляк Саха медлит? Когда он был здесь, наобещал золотые горы. А где они, аксакалы? Время идет, надо готовиться к зиме. Саха сам ничего не делает и нам мешает. Нужно подумать, как быть. Русские по-хорошему нашу землю не отдадут...

Сугурбаев испытующим взглядом обвел аксакалов, стараясь прочесть их мысли. Аксакалы тяжело вздохнули. Неужели опять воевать?

Молчание длилось недолго. Его прервал Хальфе:

— Казахи, верные потомки Магомета, поднялись против русских в шестнадцатом году по велению самого аллаха. Но многие невежды не поняли его воли и, бросив оружие, бежали в Китай вместо того, чтобы умирать за веру. Весь мусульманский мир протягивал тогда нам руку помощи. Но ваши вожаки струсили и предали вас. За это бог еще накажет всех, кто до сих пор не отомстил за погибших мусульман. Аминь!

Хальфе провел ладонями по лицу. ’

Аксакалы вздрогнули при последнем слове: что это? Мулла просит аллаха наказать их? Ведь «аминь» означает — «да будет так»!

Хальфе заметил произведенное впечатление и продолжал монотонным голосом, каким говорят муллы:

— Дорогие мои, аллах справедлив и предохраняет нас от бедствий и гибели! В его предзнаменованиях мы должны видеть грядущие страшные дни... Слыхали вы, что бог возвратил на нашу землю с того света несчастного Тлеубая? Вы знаете, кто такой Тлеубай? Он грешник, богохульник, исчадие ада! Многие из нас думают, что он действительно уснул. Нет, всевышний возвратил его с того света, чтобы вы поняли волю аллаха и отомстили за дни скорби и печали. Верно я говорю, мои дорогие?

Седой аксакал воскликнул: ,

— Аминь! Если мы не исполним воли аллаха, он пошлет нам бедствие!

— Воистину так! — поддержали его другие аксакалы.

Когда затих шум, Сугурбаев сказал: .

— Аксакалы! Хальфе говорил здесь, как мулла. Он верит, что смерть Тлеубая — божья кара. Это его дело! Я, как представитель советской власти, должен сказать,

что церковь отделена от государства. Власть не вмешивается в дела веры. Это частное дело советских граждан. Но я толкую по-своему это событие. Тлеубая отравили казаки. Тлеубай просил у русских землю, а ему дали яду. Если вы будете ходить поодиночке за землей, вы ничего не получите. Надо действовать вместе, дружно. В единении сила! Так учит не только коран, но и советская власть. Казахи должны выступать все, как один.

— Наши джигиты устали! — мрачным голосом произнес аксакал, сидевший у входа в юрту.

—- Хороший джигит приобретает покой только в могиле! — скдзал мулла.

— Нам не к чему враждовать с русскими! — твердо ответил тот же аксакал.— Если новая власть наша, то и земля...

— Власти у казахов еще нет! — перебил его Халь- фе.— Пока в Кастеке русские, о какой власти ты говоришь!

— А ты хочешь, чтобы снова лилась кровь? голос аксакала задрожал от негодования.— У меня убили двух сыновей...

— Они погибли за веру! — поспешно ответил Халь- фе.— И уже получили там свою награду — вечное блаженство...

Сугурбаев поднял руку.

— Аксакалы! Мы собрались сюда не для спора.

Шум стих. Аксакалы покинули юрту. Сугурбаев сидел скучный и курил папиросу за папиросой...

Ночью кто-то перерезал постромки сугурбаевской коляски. Это был намек: не езди в наш аул, Сугурбаев понял его и поспешил покинуть Айна-Куль.

Глава