Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах - Генри Каттнер

– Вы были там?

– Был.

Музыкальный автомат снова взревел развеселой мелодией. Причудливые тени танцующих пар задергались по стене.

Хэзевей поднялся из-за стола.

– Спасибо, – поблагодарил он, облизав губы. – Спасибо, что пришли… рассказали…

– У меня были на то причины, – ответил я. – Куда вы собрались?

– Назад к ней. К моей жене.

Кабинка была закрытой, нас никто не видел. Я тоже встал, посмотрел на Хэзевея… и пустил в ход силу.

Он умер мгновенно, не почувствовав боли. Милосердие, а не убийство.

Я подождал, пока обмякшее тело не осядет, скрывшись из вида. По-своему я был благодарен ему… Потому и убил.

А он дал мне ответ, который я так много лет искал. Даже от низшей расы может быть какая-то польза. Выбросив из головы мысли о Хэзевее, я вышел из бара. И отправился к Джоанне, матери моих будущих детей, прародительнице новой расы, которой суждено править миром.

Зовите его демоном

Глава 1

Ненастоящий дядя

Четверть века спустя Джейн вернулась в Лос-Анджелес и проехала мимо дома бабушки Китон. В глазах ребенка он казался богатым особняком, но теперь Джейн увидела фахверковую развалюху, покрытую выцветшей и облупившейся краской, хотя на деле дом почти не изменился.

Сейчас, двадцатью пятью годами позже, она не чувствовала здесь… опасности. Разве что иррациональное эхо былого страха и отголоски времени, проведенного в этом доме девятилетней Джейн Ларкин, худенькой, большеглазой девочкой с невероятно модной тогда стрижкой под Бастера Брауна[63].

Дети воспринимают мир иначе, чем взрослые. Воспоминаний было множество – и в то же время всего ничего. Джейн помнила, как июньским днем 1920 года вошла в гостиную, подняла взгляд к люстре зеленого стекла, прилежно расцеловала родню (бабушку Китон, неприветливую тетю Бесси и четверых дядьев), а затем без колебаний подступила к новоявленному дяде, который отличался от остальных.

Дети невозмутимо смотрели на нее. Они всё знали – и видели, что она тоже все знает, – но пока что держали язык за зубами, и Джейн сообразила, что по негласному этикету детства не следует заводить речь об этой… загадке, пока о ней не заговорят другие.

В доме было тревожно. Взрослые смутно чувствовали: что-то не так. Но дети… Джейн понимала, что дети не чувствуют, а знают.

Позже они собрались на заднем дворе под сенью финиковой пальмы. Джейн ждала, то и дело поправляя новое ожерелье (красивое, таким и похвастать не грех), а остальные переглядывались («Как думаешь, она заметила?»), и наконец Беатрис (она была старше других) предложила сыграть в прятки.

– Надо бы рассказать ей, Би! – выпалил малыш Чарльз, и Беатрис отвела глаза:

– О чем? Спятил, что ли?

– Сама знаешь о чем, – настаивал Чарльз, не вдаваясь в подробности.

– Можете и дальше секретничать, – сказала Джейн. – Без вас ясно, что к чему. Он мне не дядя.

– Видали? – торжествующе усмехнулась Эмили. – Она тоже поняла. Я же говорила, что она все поймет!

– Странное дело… – Джейн прекрасно знала, что человек в гостиной ей не дядя и никогда им не был. Он лишь притворялся родственником, причем так ловко, что сумел обмануть взрослых, но незамутненные и по-детски беспристрастные глаза Джейн видели его насквозь. Этот человек – не обычный взрослый. Он какой-то… пустой.

– Совсем недавно объявился, – сказала Эмили. – Недели три тому назад.

– Три дня, – услужливо поправил ее Чарльз, мерявший время не календарем, а событиями и происшествиями. Когда болеешь или идет дождь, дни тянутся невыносимо долго, зато летят стрелой, если катаешься на карусели в приморском парке или играешь на заднем дворе.

– Три недели, – сказала Беатрис.

– Откуда он взялся? – спросила Джейн.

– Без понятия, – призналась Беатрис после обмена косыми взглядами.

– Из большой круглой дыры, – сказал Чарльз. – Она то появляется, то исчезает, а внутри огоньки. Как на рождественской елке.

– Хватит выдумывать, – осадила его Эмили. – Ты что, и правда видел эту дыру, Чарльз?

– Нет, не видел. Но вроде как замечал.

– А они не замечали? – Джейн имела в виду взрослых.

– Нет, – ответила Беатрис, и все посмотрели на дом, где остались эти уму непостижимые создания. – Ведут себя так, словно он всегда здесь был, – все, и даже бабуля, а тетя Бесси говорит, что он здесь был, когда меня еще не было. Вот только я знаю, что это не так.

– Три недели, – наконец согласился Чарльз.

– Из-за него взрослым нездоровится, – сказала Эмили. – Тетя Бесси постоянно пьет аспирин.

Джейн обдумала услышанное. На первый взгляд ситуация казалась абсурдной. Дядя, которому три недели от роду? Может, взрослые просто притворяются? Бывает же, что они притворяются – по причинам, которые понятны только им, взрослым, – но почему-то такая версия ее не устроила. Да, взрослые могут обманывать детей своим притворством. Но недолго.

Теперь, когда лед был сломан и Джейн признали за свою, Чарльз взволнованно затараторил:

– Расскажи ей, Би! Расскажи главный секрет! Ну, тот самый! Можно показать ей дорогу из желтого кирпича? Можно, Би? А?

Снова тишина. Похоже, Чарльз проговорился. Понятное дело, Джейн знала о дороге, вымощенной желтым кирпичом. Эта дорога рассекает Гибельную пустыню и ведет прямиком в Изумрудный город, столицу страны Оз.

Прошло немало времени, прежде чем Эмили кивнула:

– Ну да, надо бы рассказать. Вот только Джейни, не ровен час, испугается. Там кромешная тьма.

– Ты тоже испугалась, – сказал Бобби. – В первый раз даже разревелась.

– Ничего подобного! Да и вообще… все это понарошку.

– Как бы не так! – заявил Чарльз. – В прошлый раз я дотянулся до короны!

– Не корона это, – сказала Эмили. – Это он сам. Руггедо[64].

– Руггедо? Это он? – Джейн вспомнился дядя, который не был настоящим дядей – да и настоящим человеком, – и дети поняли, о ком речь.

– О нет, – ответил Чарльз. – Руггедо в погребе живет. Мы носим ему мясо, сырое, с кровью. Представляешь, ему нравится! Он его глыть-глыть!

Беатрис взглянула на Джейн, кивнула на детский флигель – растрескавшийся ящик из-под пианино, зато с настоящим потайным замком, – а затем сменила тему разговора, да так искусно, что этого никто не заметил. Вскоре началась игра в индейцев и ковбоев, и Бобби с ужасающими завываниями увел свою ватагу за угол, а Беатрис и Джейн затаились в темном теплом убежище, где приятно пахло акацией. Когда вопли индейцев стихли, Джейн подумала, что Беатрис выглядит на удивление взрослой.

– Хорошо, что ты приехала, Джейни. Мелкие ничего не понимают. На самом деле все очень плохо.

– Кто он такой?

– Не знаю, – поежилась Беатрис. – По-моему, живет в погребе. – Она помолчала. – Хотя попасть к нему можно только с чердака. Я бы с ума сошла от страха, но малыши… Похоже,