Дама с букетом гвоздик - Арчибальд Джозеф Кронин

нашел Робертсплац, оттуда свернул на Блюменштрассе и остановил машину у дома под номером 17.

– Вот этот дом, – сказал он довольно мрачно. – А теперь попытаем счастья с герром Шварцем, верным другом Стива.

Оставив Сильвию в машине, он вышел на тротуар и постучал в дверь дома номер 17. Это было довольно аляповатое старое здание, наполовину лавка, наполовину жилье, с остроконечными фронтонами и тяжелыми деревянными балками. Дверь, утыканная гвоздями, выглядела достаточно крепкой, чтобы выдержать осаду. Над нею висела старинная вывеска из кованого металла: «Йохан Шварц, антиквар».

Довольно долго на стук Льюиса никто не отвечал. В тот момент, когда он собрался постучать снова, дверь осторожно приоткрылась на несколько дюймов и в щели показалось лицо служанки.

– Герр Шварц дома?

– Да, сэр, он дома. – Голос девушки слегка дрожал.

– Я хотел бы с ним увидеться.

Последовала пауза.

– Вы тот джентльмен, которого он ждет?

У Льюиса даже сердце екнуло от облегчения.

– Да, милая, я герр Меррид, – торопливо сказал он. – Передайте своему хозяину, что мы с дамой ждем. Передайте ему, что это срочно.

Служанка бросила на Льюиса испуганный взгляд, кивнула. Потом исчезла. Снова им пришлось ждать. Льюис тревожно оглядывался по сторонам.

Внезапно послышались шаги, и на пороге возник пожилой мужчина, сгорбленный и бородатый. Он молча уставился на гостей. Затем голосом, в котором звучала меланхоличная покорность судьбе, хозяин дома сказал:

– Пожалуйста, входите. Я герр Шварц. Я ждал вас.

В следующую минуту Льюис с Сильвией вошли в дом. В темной прихожей пахло сыростью. Дверь за ними захлопнулась, с лязгом опустилась решетка. Наконец они были в безопасности. Льюис благодарно протянул руку для пожатия:

– Не могу передать словами, как мы рады, что застали вас дома, герр Шварц. Вы очень добры, что впустили нас.

– Не благодарите меня, пожалуйста, – угрюмо ответил старик. – Если я впустил вас, то только потому, что мне так велели.

Он распахнул внутреннюю дверь и осторожно провел их в маленькую заднюю комнату. И тут лицо Льюиса внезапно окаменело. На потертых стульях сидели мрачные Стив и Конни. А рядом с ними, с непроницаемым лицом глядя на Льюиса, стоял детектив Оберхоллер.

Глава 13

Вернувшись накануне в гастхоф и не найдя там Льюиса, Карл впал в ярость. Слоняясь по дому – у него высвободилось достаточно времени, чтобы вновь и вновь обдумывать случившееся за последние сутки, – он чувствовал себя униженным и обманутым. Особенно мучительным было воспоминание о драке у хижины. Он сжимал кулаки и играл мускулами, следя за дорогой, ведущей из долины в горы.

– Черт бы его побрал! – повторял он вполголоса. – Почему этот тип не вернулся?

Карл решил, что просто обязан выпить, чтобы успокоить уязвленные чувства и скоротать время ожидания. Он глотнул кюммеля[54], потом еще. Затем быстро влил в себя несколько порций подряд. Он решил, что ликер пошел ему на пользу, восстановив правильные нравственные ориентиры. Карл нечасто прикладывался к алкоголю, но если уж начинал, то поглощал его беззаботно, как воду.

Сгорбившись над своим стаканом у окна в столовой, он постепенно осознал, что в углу, почти скрытая тенями, сидит фрейлейн Руди и задумчиво его разглядывает.

– Ну, – сказал он, – и чем вы там занимаетесь?

– Я думаю.

– И о чем же вы думаете?

– Кое о чем важном.

– Ха! Это значит – ни о чем.

Она улыбнулась своей безмятежной уклончивой улыбкой и покачала головой – странная изможденная фигура, похожая на больную марионетку. Сегодня она казалась еще более нездоровой, чем когда-либо.

– Напротив, это значит – много о чем. Видите ли, в последнее время мне особо нечем заниматься. Возможно, поэтому мои мысли так отчетливы. Вы удивитесь, если я скажу, что думала о вас?

Он рассмеялся:

– Вовсе нет, фрейлейн, вовсе нет.

– Не заблуждайтесь на мой счет. Я думаю о том, как вы глупы. И как мне жаль, что вы так глупы.

– Чего? – Он уставился на нее, застигнутый врасплох.

– Зачем вы ломаете себе жизнь ради женщины, которая вас не любит?

Его обветренное лицо сильно покраснело.

– Вранье!

– Это правда. И ее жизнь вы тоже ломаете.

Эдлер выругался. На мгновение показалось, что он запустит в голову собеседницы пустым стаканом. Но он взял себя в руки, налил еще и оскалил зубы:

– Что-то еще?

– Да, кое-что. Вы напиваетесь. И это в такое время, когда нужны все ваши умственные способности.

– Да неужели? – Он скривился. – И для чего же нужны все мои умственные способности?

– Задайте этот вопрос самому себе. Или герру Оберхоллеру, когда снова его увидите.

– Герру Оберхоллеру? – тупо переспросил Карл.

– Конечно, это не настоящее его имя, – спокойно продолжала Руди. – Его настоящее имя совсем другое. Он из полиции.

– Из полиции? – снова повторил швейцарец, как попугай. – Еще одна грязная ложь!

Руди была непоколебима:

– Я видела его в Вене. Он важная персона. Высокопоставленная. Я давно рассказала бы вам об этом, если бы вы обращались со мной прилично… хотя бы чуточку вежливо.

Карл Эдлер нахмурился и уставился на девушку, пытаясь прочесть ее мысли и сосредоточиться.

– Если так, уж я-то найду что ему сказать, когда он явится на ужин.

– Не явится, – безмятежно произнесла Руди. – Он покинул гастхоф после обеда, чтобы последовать за вашими друзьями. Но на его место придут другие полицейские. Я не слепая, не глухая, не тупая. Я знаю, что вы задумали. И все-таки вы сидите здесь и пьете. Тот длинный американец не стал бы пить в таких обстоятельствах.

– К черту американца! – взревел Карл. – И вас тоже к черту! Я вам не верю. Я не верю ни одному слову, вылетающему из вашего лживого рта.

Он насупился, рывком поднялся со скамьи и, размашисто шагая, покинул комнату.

Когда он ушел, фрейлейн Руди с легкой грустью пожала худыми плечами. Потом завела свой любимый патефон, заиграла тихая музыка. Прошел час, затем другой. Поужинала она в одиночестве. Столовая опустела. Супруги Шатц уехали два дня назад. В гастхофе не осталось ни одного постояльца, кроме нее. Антон – наверное, самый неразговорчивый человек на земле – молча бродил по дому, как нервный призрак. Но что-то было у него на уме, он чего-то боялся.

А потом, примерно в половине одиннадцатого, прибыл Генрих и попросил вызвать Карла.

– В чем дело? – поинтересовался Антон, перекручивая свои длинные костлявые пальцы, пока не захрустели суставы.

– Услышите, – многозначительно откликнулся Генрих, напустив на себя важный вид. – Но сначала – где герр Эдлер?

Антон позвал Карла, и тот пришел в столовую, не очень твердо держась на ногах. Швейцарец уставился на Генриха налитыми кровью