Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

– Ни о чем я не буду жалеть, – возразила она, не поняв, куда клонит ее супруг. – Вы злитесь, оттого что он остановил свой выбор не на Молли. И такое поведение я считаю несправедливым и нечестным по отношению к моей бедной девочке-сиротке. А вот я всегда помнила об интересах Молли, как если бы она была моей собственной дочерью.

Но мистер Гибсон пропустил ее обвинения мимо ушей и вновь вернулся к тому, что имело для него куда большее значение.

– А теперь я хочу прояснить еще один момент. Вы действительно изменили свое отношение к Роджеру вследствие того, что подслушали из моего профессионального разговора с доктором Николсом. И с тех пор стали благосклонно воспринимать его ухаживания за Синтией, полагая, на основе знания, почерпнутого из нашего разговора, что у него появился весомый шанс унаследовать Хэмли, не так ли?

– Да, это действительно так, – насупившись, обиженно ответила она. – И я по-прежнему не вижу в этом ничего дурного. Я не понимаю, почему вы допрашиваете меня так, словно я сижу на скамье для дачи свидетельских показаний. Он влюбился в Синтию задолго до вашего разговора, да и он ей нравился. Не в моих правилах ставить палки в колеса настоящей любви. Не понимаю, в чем тогда заключается материнская любовь, если она не может обратить случайные обстоятельства на пользу своей дочери. Синтия, пожалуй, могла бы и умереть, если бы оказалась обманута в своих лучших чувствах. Ее бедный отец был очень слаб здоровьем…

– Разве вы не знаете, что все разговоры на профессиональные темы являются сугубо конфиденциальными? Или вам невдомек, что я почел бы для себя бесчестьем выдать секреты, которые стали мне известны в ходе исполнения мною моих обязанностей?

– Да, разумеется, известно. Но ведь это касается вас.

– Отлично! Но разве в этом отношении мы с вами – не единое целое? Вы не можете совершить бесчестный поступок без того, чтобы в нем не обвинили и меня. И если для меня было бы сущим позором выдать профессиональную тайну, то как же расценивать то, что я стал бы торговать этим знанием?

Он изо всех сил старался держать себя в руках, но проступок супруги был настолько серьезен, что раздражение его не знало границ.

– Не понимаю, что вы имеете в виду под словом «торговать». Играть на привязанностях и чувствах своей дочери – последнее, на что бы я отважилась. А еще мне казалось, что вы скорее были бы рады удачно выдать Синтию замуж и, таким образом, сбыть ее с рук.

Мистер Гибсон встал с кресла и, засунув руки в карманы, прошелся по комнате. Раз или два он хотел было заговорить, но нетерпеливо обрывал себя на полуслове.

– Не знаю, что и сказать вам, – заявил он наконец. – Вы или не можете, или не желаете понимать, что я имею в виду. Я рад, что Синтия живет с нами. Я принял ее с распростертыми объятиями и искренне надеюсь, что под моей крышей она чувствует себя как дома, в такой же мере, как и моя собственная дочь. Но в будущем мне придется быть настороже и накрепко запирать двери, если я еще раз совершу такую глупость, как… Однако сделанного не исправить, и мне лишь остается постараться не допустить повторения чего-нибудь подобного в будущем. А теперь давайте послушаем, как у нас обстоят дела на текущий момент.

– Не думаю, что должна рассказывать вам что-либо. Пока это секрет, точно такой же, как и ваши тайны.

– Очень хорошо. Вы рассказали мне достаточно, чтобы я мог действовать, что я и не премину сделать. Только вчера я обещал сквайру, что расскажу ему о своих подозрениях, буде таковые у меня возникнут, – о любовной интриге или связи, не говоря уже о помолвке между кем-либо из его сыновей и нашими девочками.

– Но это же еще не обручение в полном смысле слова! Роджер сам не позволил считать его таковым. Если бы вы меня выслушали, я бы рассказала вам все. Вот только я от всей души надеюсь, что вы не станете рассказывать об этом сквайру и всем прочим. Синтия очень просила, чтобы их уговор остался в тайне. И только моя злосчастная откровенность заманила меня в ловушку. У меня никогда не было секретов от тех, кого я люблю.

– Я обязательно должен буду рассказать об этом сквайру. Больше никому я не скажу ни слова. Кстати, как соотносится с вашей откровенностью тот факт, что вы подслушали мой разговор и ни словом не обмолвились об этом мне? Тогда бы я сказал вам, что доктор Николс решительно не согласен со мной и что он полагал и полагает, что недомогание, по поводу которого я консультировался с ним от имени Осборна, является исключительно временным. Да и сам доктор Николс охотно заверил бы вас, что Осборну не грозит решительно ничего. И что он будет жить и обзаведется детьми, как и любой другой мужчина на его месте.

Если мистер Гибсон и прибегнул к хитрости, чтобы скрыть свое собственное мнение, то миссис Гибсон оказалась недостаточно проницательна, чтобы заметить ее. Она явно была разочарована, чем доставила мистеру Гибсону несказанное удовлетворение. Во всяком случае, к нему вернулось нечто похожее на его обычное расположение духа.

– Давайте обсудим эту незадачу, поскольку я вижу, что вы расстроились, – предложил он.

– Это не что бы незадача, – задумчиво произнесла миссис Гибсон. – Впрочем, если бы мнение доктора Николса было известно мне заранее… – Она умолкла, явно испытывая сомнения.

– Теперь вы сами видите всю необходимость и преимущество предварительной консультации со мной, – продолжал мистер Гибсон самым серьезным тоном. – Ведь теперь Синтия помолвлена…

– Она еще не помолвлена, как я вам уже говорила неоднократно. Он не позволил ей считать это помолвкой с ее стороны.

– Итак, она оказалась вовлечена в любовную связь с парнишкой двадцати трех лет от роду, у которого за душой нет ничего, кроме членства в совете колледжа и призрачного шанса унаследовать обремененное долгами поместье. У него нет даже профессии, и он уехал на два года за границу. Вдобавок завтра я должен буду рассказать его отцу обо всем.

– О боже! Прошу вас, скажите сквайру, что, если ему что-либо не нравится, то достаточно лишь выразить свое мнение.

– Не думаю, что в этом деле вы можете принимать решение вместо Синтии. Если не ошибаюсь, у нее имеется и собственное, совершенно определенное мнение на сей счет.

– Знаете, я как-то не думаю, что она слишком уж беспокоится об этом. Она не из тех, кто все время влюбляется, да и вообще не склонна принимать подобные вещи близко к сердцу. Но, разумеется, спешка здесь решительно не к месту. Два года – достаточный срок, чтобы все хорошенько обдумать и разобраться в своих чувствах.

– Кажется, совсем недавно нас пытались убедить в том, что у Синтии слабое здоровье и ей угрожает безвременная кончина, если ее привязанность будет отвергнута.

– Ах, дорогой вы мой, как хорошо вы запомнили мои глупые слова! Но все действительно может случиться именно так. Бедный дорогой мистер Киркпатрик отличался слабым здоровьем, и Синтия могла унаследовать его, так что большое потрясение вполне может пробудить дремлющие ростки. Временами я так боюсь за нее. Хотя я склонна полагать подобное развитие событий маловероятным, поскольку не думаю, что она принимает происходящее близко к сердцу.

– Значит ли это, что я имею полное право отказаться от всех обязательств в качестве доверенного лица Синтии, если сквайр выскажет свое неодобрение?

Вопрос явно поставил бедную миссис Гибсон в тупик, и она задумалась.

– Нет! – изрекла она после довольно продолжительной паузы. – Мы не станем ни от чего отказываться. Я уверена, что Синтия не хотела бы этого, особенно в том случае, если бы полагала, что от ее имени действует кто-то другой. А Роджер влюблен по-настоящему. Как бы мне хотелось, чтобы на месте Осборна оказался он.

– Сказать вам, как поступил бы я? – в порыве искренности предложил мистер Гибсон. – Как бы там ни было, но вот перед нами двое влюбленных молодых людей. Один из них – славный молодой человек, какого еще поискать; другая – красивая, живая, воспитанная девушка. Об этом необходимо рассказать отцу молодого человека, и тот, скорее всего, рассердится и станет возражать, поскольку поступок этот и впрямь можно назвать неблагоразумным и неосмотрительным. Но если они сохранят свои чувства и останутся верны друг другу, то лучшей судьбы для молодой женщины и желать нельзя. Мне бы только хотелось, чтобы подобная удача выпала когда-нибудь и Молли.

– Я постараюсь сделать для нее все, что смогу, честное слово, – пообещала миссис Гибсон, испытавшая нешуточное облегчение после того, как он заговорил с нею совсем другим тоном, не таким суровым, как прежде.

– Нет, не надо. Я запрещаю вам вмешиваться. И не допущу, чтобы кто-либо «старался» в этом смысле для Молли.

– Прошу вас, не сердитесь, дорогой! Знаете, я ведь очень испугалась, когда мне показалось, будто вы готовы выйти из себя!

– Это было бы совершенно бесполезно! – мрачно обронил он и встал, словно давая понять, что разговор окончен.