Чужие свадьбы, я и Кирилл - Даяна Брук

class="p1">Я засмеялась. Этот смех спас день хотя бы на пару часов — до следующей встречи с реальностью.

В этот момент дверь скрипнула, и в «Софию» зашёл Игорьаккуратный, как пунктуация в хорошем романе. С коробкой книг, сдержанный, настоящий.

— Привет.

— Привет.

— Как ты? — спросил он.

— Нормально.

— Нормально — это как?

— Как лимон, — сказала я. — Снаружи живой, внутри терпкий.

Вера, конечно, не могла пройти мимо.

— Вот кому пригодился бы оберег, — хмыкнула она. — Слишком мягкий. Надо закалять характер цитрусами.

Игорь улыбнулся.

— Если захочешь уехать, я помогу. У нас дома есть место.

— Не готова к третьей мировой, — ответила я как обычно.

— Тогда хотя бы объяви перемирие с собой, — сказал он и поправил коробку.

Вера к этому времени уже достала телефон и хитро прищурилась:

— А теперь бонус-трек. Смотри. Лера. Stories. Подпись: «Новая глава, новый вид из окна».

На заднем плане моя кружка с жирафом. Я чуть не рассмеялась: слишком нарочито, чтобы злиться, и слишком точно, чтобы не понять намек.

— У некоторых уши только на красоте, — сказала я.

— А у некоторых и сердце там же, — ответила Вера. — Но не завидуй. Снаружи красиво, внутри пыль. И, возможно, тараканы с самооценкой.

Я посмотрела на лимон, на экран, потом снова на Веру. Она вздохнула, как хирург перед сложной операцией, и вручила мне оберег обратно.

— На, носи в сумке. От плохих мыслей. Или кидай, если рядом Кирилл.

— Попаду — что тогда?

— Тогда придётся признать, что всё это не случайность. И что карма у тебя с отличным прицелом.

Я улыбнулась и убрала лимон в карман.

Он там, кажется, зашевелился — как будто сам понимал, что работа будет тяжелая.

* * *

Вечером магазин опустел, книги наконец задышали без людей. Кофе на прилавке остыл, превратился в маленький закат. День, кажется, устал быть днем и медленно сдавал позиции ночи. Я закрыла кассу и на секунду представила, что вся моя жизнь — это букинистическая полка:

— чужие истории, аккуратно расставленные по темам,

— все с подписями, только ни одной моей.

Я прошлась между рядами, провела рукой по корешкам книг. Одни были шероховатые, другие глянцевые, будто уверенные в своём праве быть прочитанными. А я, как закладка, которую случайно забыли и которая теперь живёт здесь насовсем.

Вера собиралась уходить. Она натянула свою шляпу с полями, вечно сбившуюся на бок, и достала ключи, звякнув ими, как дирижер палочкой перед финалом.

— Не забудь закрыть окна, — сказала она, — и сердце тоже, на случай сквозняка.

— Стараюсь, — ответила я.

— Только не думай, что ревность лечится уборкой, — добавила она, глядя поверх очков. — Она пылью питается. Чем больше трешь, тем сильнее растёт.

— Тогда я задохнусь, — сказала я.

— Зато станешь чище, — усмехнулась Вера. — И будешь блестеть как витрина, только не перепутай — блеск не всегда счастье.

Она помахала рукой и ушла, а я осталась среди книг, света и звона тишины. Полка “Философия” смотрела на меня с укором, “Романы о любви” с жалостью, а “Мистика” с пониманием. Я улыбнулась им всем и подумала, что если уж моя жизнь и похожа на книжный магазин, то я, кажется, тот экземпляр, который никто не берёт, потому что аннотация слишком честная.

* * *

Дома было тихо. На кухне горел свет, упрямо и мягко, будто сам не знал, зачем.

Три кружки: две пустые, одна с моим следом человека, который всё ещё делает вид, что живет здесь по праву, а не по инерции.

Я посмотрела на отражение в окне три силуэта, как будто всё ещё здесь: я, он и призрак того, чего не будет. В окне дождь расплывался по стеклу, превращая город в акварель, где все границы стёрты, кроме одной между мной и остальными.

Я вытерла стол, потом окно, потом слёзы не по плану.

Вода текла тонкой струйкой, шептала вместо меня. В этот момент я поняла, что кранидеальный собеседник: слушает, не советует и никогда не упрекает.

Телефон мигнул.

Сообщение.

Кирилл → Лера:

Спасибо, что уговорила переехать. Здесь правда уютно.

Я не хотела читать. Глаз предал первым. Взгляд скользнул по строчке, как по порезу.

Слово “уютно” оказалось острым и не моим.

В животе будто звякнула пустая баночка та, где раньше жили надежды, аккуратно уложенные слоями, как селёдка под шубой. И вот теперь шуба слетела, осталась только соль.

Я поставила лимон на подоконник, рядом с отражением дождя.

«Смотри, — подумала я, — мы теперь оба немного сморщенные, но ещё держимся».

На улице сверкнула молния коротко, как напоминание: всё, что яркое, редко бывает тёплым Села за стол, открыла заметки. Пальцы двигались сами, будто давно знали текст, который я всё это время не решалась написать.

* * *

Запись № 188 Уют — это когда никто не знает, что тебе больно.

Я положила телефон. Экран погас, как будто тоже устал быть свидетелем.

В комнате стало темно не внезапно, а плавно, как будто свет не ушёл, а просто притворился спящим.

Снаружи дождь стучал по подоконнику: упрямо, с чувством, будто тоже хочет что-то сказать, но не умеет подбирать слова. Этот звук был честнее любых признаний. Он не лгал, не оправдывался просто был, как факт существования.

Я тихо сказала:

— Добро пожаловать домой, Кирилл.

Дождь усилился. Подоконник дрожал от его ритма будто время хлопало в ладоши,

прощаясь с чем-то, что не дожило до финала. Я закрыла глаза, и на миг показалось: если прислушаться, можно услышать, как шепчет город «не плачь, завтра снова будет утро».

Я легла, не выключая свет. Сон пришёл, как уставший кот, и устроился рядом без слов. В этом молчании впервые не было боли. Только дыхание. И немного надежды, что завтра я проснусь в своей роли.

Если вам понравилось — добавьте книгу в библиотеку

Это очень помогает истории расти.

И пишите, что чувствуете — я читаю всё.

Глава 6. Первые столкновения

Утро началось с грохота посуды, будто кто-то решил устроить музыкальный фестиваль под названием «Моя нервная система». Я открыла глаза, услышала звон ложек и поняла: покой официально закончился.

На кухне стояла Лера в белой футболке с огромной надписью be kind. Футболка сидела на ней идеально, как будто kindness у неёврождённое. На ней были короткие шорты цвета капучино и высокий хвост, который держался лучше, чем мои