Творчество - Павел Владимирович Виноградов

«В большинстве случаев, несмотря на множественное число, это слово в Танахе согласуется с глаголами и другими частями речи в единственном числе и означает единого Бога. Однако в некоторых случаях у него полноценное множественное число, и оно при этом означает многих языческих богов (напр., Исх. 20:3: „Да не будет у тебя других богов“), ангелов (Псал. 8:6) и даже людей (Исх. 4:16)». [19]

Общецерковная точка зрения состоит в том, что множественное число слова «Элохим» приоткрывает тайну Пресвятой Троицы:

«В первом библейском стихе еврейское слово Элохим переведено на русский как Бог: „В начале Бог создал небо и землю“ (Быт. 1, 1). Грамматическое построение этой фразы удивительно: сказуемое (бара; сотворил) поставлено в ней в единственном числе, а вот подлежащие (Элохим) стоит во множественном (в единственном это слово звучит как Элоах; им в иврите — окончание множественного числа). То есть при буквальном переводе первая библейская фраза зазвучит: „В начале Боги сотворил“. Для христиан эта странная рассогласованность между подлежащим и сказуемым радостна: это значит, что первая библейская фраза приоткрывает нам тайну Троицы: Единого Бога („сотворил“) в Трех Лицах („Элохим“)». [12]

Однако из приведенного высказывания ЛНГ очевидно, что он этой точки зрения не придерживается, считая «элохим» обозначением группы племенных богов древних евреев. Разумеется, при этом он не имел в виду гностические и теософские концепции, основанные на Каббале: «Теософы чтут Представителей Великого Разума, тех Элохимов, которые создали человека по образу и подобию своему». [20]

«А у этих древних семитов существовал такой обычай, что первого своего сына они убивали в жертву богу. А жене-то было — жалко. Она быстренько взяла острый камень, который лежал в палатке на полу… сделала обрезание Моисею (так в тексте. — П.В.) и — духу или „богу“, который там был, — „синайский бог“…» (С.526). [3]

Этот темный библейский эпизод (Исход, 4:24–26) имеет множество толкований. Похоже, ЛНГ приближается к точке зрения Оригена, подразумевавшего под «богом» некоего демона. [21]

Выражение «синайский бог» употреблял о. Александр Мень:

«Для народа синайский Бог (выделено мной. — П.В.) был, прежде всего, Божеством огня и бури. Быть может, не случайно само Его имя созвучно со словом „хава“ — „веяние“. Он всегда является в пламени, от Его раскаленного дыхания тают холмы и плавятся гранитные утесы. Его окружают сонмы „сынов Божиих“, Он повелевает небесными светилами. Среди богов нет более могущественного, чем Ягве. Он Бог Синая, но он же Владыка пустыни, Сеира и Ханаана. После исхода Ягве показал свою власть над Амоном и другими богами Мицраима. Так постепенно в сознании кочевников синайский бог грома и огня превращается в мирового Бога». [16]

Мы видим, что о. Александр, часто критикуемый за модернизм в богословии, склонен выводить древнееврейскую религию из почитания племенного бога. По всей видимости, ЛНГ разделял эту точку зрения.

О неприятии Львом Гумилёвым Ветхого Завета говорит в своих воспоминаниях и Л. Д. Стеклянникова:

«Неудивительно, говорил он, что мирянам-католикам даже запрещено читать Ветхий Завет, чтобы не потерять веру». [18]

Таким образом, очевидно, что, по крайней мере, на рубеже 70–80 годов прошлого века Лев Николаевич отрицательно относился к Ветхому Завету и «племенному богу евреев Яхве». В свете этого понятнее становится концепция загадочного «Апокрифа».

«Апокриф»

«Работая в Государственном музее этнографии народов СССР в 1949 г., автор наткнулся на странный текст, написанный уйгурским алфавитом на языке, автору незнакомом. К тексту был приложен перевод на русский язык на отдельном листе толстой бумаги, написанный чернилами с соблюдением дореволюционной орфографии», — так начинается текст, который сам автор назвал «всего лишь вставная новелла» в трактат «Древняя Русь и Великая степь» (ДРиВС). [3]

Столь романтическая история заставляет предположить литературную мистификацию, которые были столь популярны в континууме «Серебряного века», плоть от плоти которого является литературно-художественное творчество ЛНГ. Тем более, дальше рассказывается, что потом документ пропал. Подобный прием обычен, достаточно вспомнить историю «Велесовой книги». Надо отметить, однако, что в случае «Апокрифа» имеет место, скорее «псевдофальсификация», поскольку факт своего авторства ЛНГ не очень скрывает. Он даже не указал номер фонда, в котором, якобы, найден документ. Возможно, ЛНГ избрал такую форму подачи материала опять же в силу цензурных ограничений, из-за которых он не имел возможности под своим именем опубликовать богословский труд. «Автор добавил к переводу краткий комментарий и несет ответственность только за него», — предупреждает он. [3]

Его авторство подтверждает и другой вариант этого текста, опубликованный в сборнике статей «Этносфера. История людей и история природы» (ЭИ) уже после смерти ученого. По свидетельству редактора книги Е.М. Гончаровой, его вдова Наталья Викторовна, являвшаяся составителем сборника, принесла машинописный листок, который нашла на столе, и предложила опубликовать, уверяя, что этот текст принадлежит ЛНГ. Так оно и есть, судя по словам Н.В. Гумилевой в предисловии к сборнику (с.9): «Завершается сборник „Апокрифом“, который, по моему мнению, замечателен». [6] Поскольку в публикации нет никаких ссылок, что это перевод древнего текста, надо полагать, вдова сказала то, что сказала: «Апокриф» принадлежит ЛНГ.

А вот устное сообщение Л. Д. Стеклянниковой: «Лев Николаевич, даря мне и подписывая книгу (ДРиВС. — П.В.), назвал мне страницу „Апокрифа“ и сказал, чтобы я прочитала сначала его. Курс-то я несколько раз прослушала, он это знал, поэтому и указал на новенькое» (передано О.Г. Новиковой).

Окончательную точку в вопросе об авторстве «Апокрифа», на мой взгляд, ставит свидетельство ученика и друга ЛНГ писателя Дмитрия Балашова в его статье «Слово об учителе», опубликованной в сборнике «Лев Гумилев: судьба и идеи»:

«У меня в руках была (и, увы, исчезла!) воистину драгоценная страница машинописной рукописи, представляющая собою оригинальный, вполне законченный по сути своей богословский трактат. (Его-то я и использовал в богословском споре будущего Сергия Радонежского со своим старшим братом Стефаном)» (С.589). [14]

Поскольку в романе Дмитрия Балашова «Похвала Сергию» 1992 года [1] действительно использован текст «Апокрифа», причем, в варианте ЭИ, надо думать, эта «машинописная рукопись» и была той самой, или ее копией, которую вдова ученого принесла в «Экопрос». Очевидно, писатель получил рукопись от самого ЛНГ. Во всяком случае, Балашов не сомневался, что это авторский текст Льва Николаевича.

Попытка сравнения

В ДРиВС «Апокриф» опубликован «вставной новеллой» с авторским комментарием, представляющим текст как находку в Государственном музее этнографии народов СССР.

В ЭИ — отдельным текстом в конце сборника (С. 479–480).

В ДРиВС 12 пунктов.

В ЭИ — 14.

Текстуально совпадают (с незначительными стилистическими отличиями) в обоих изданиях пункты 1–7.

В пункте 8 в ДРиВС изложена индуистская концепция реинкарнации — перерождения души (атмана) (в