Человечье сердце - Олег Николаевич Верещагин

росли и учились ещё более двухсот младших разного возраста, купленных позже. Их учили испанскому языку (он оказался наиболее лёгким для джангри), давали имена и фамилии из того же языка и готовили по земным военным методичкам. Мальчишки, к которым относились строго, но по-хорошему, ни словом и ни намёком не давая им понять, что они куплены за деньги и формально являются рабами, росли сильными и смелыми, были сообразительны и умны и обладали каким-то странным для хмурых, самоуглублённых джангри лёгким, но не переходившим в беспечность, характерную, к примеру, для мьюри, весельем в характерах. Хотя — эти самые характеры были разными, и различия национальностей проявлялись волшебным образом, несмотря на совершенно единообразное воспитание и обучение. Хорошо ещё, сами земляне не задавались вопросом, откуда эти различия — они, согласно специально созданной легенде, считали себя редкой этнической группой самих джангри и эта уверенность в них поддерживалась наставниками.

Наедине с собой Элари часто буквально задыхался от злости при мысли, какая судьба могла бы постичь этих ребят, окажись они в иных руках. И тогда неизбежно приходила и другая мысль — что, может быть, зря Джангр не вступил в настоящий союз с Землёй? Империя Ойрин была сильным государством… нашлись бы и другие государства Джангра, присоединившиеся к ней… Впрочем, это был лишь романтический порыв души. Запертый на нескольких планетах, после поражения в недавней очередной войне с Джагганом почти лишённый военного космофлота, раздробленный на подозрительно косящиеся друг на друга государства Джангр тут же был бы сожран Джагганом даже в одиночку, даже в условиях войны последнего с Землёй — джаго нужен был только повод, а сторки едва ли стали бы на этот раз выступать в роли "беспристрастных арбитров"…

Кроме того, Элари то и дело ловил себя на ещё одной мысли: что он лично просто-напросто привязался к своим сиротам-воспитанникам, о которых часто думал, как о своих сыновьях — которых получил взамен кровных, погибших от рук джаго в последней войне. Мальчишки были светлыми душой, несмотря на суровое воспитание. Они не только крепко дружили внутри своего небольшого сплочённого коллектива, но глубоко уважали наставников, а кое-кого из них и любили — Элари относился к числу таковых и очень этим гордился. Мальчишки прибегали к нему в радости, приходили в какой-то беде и поверяли самые сокровенные тайны — Элари нередко вспоминал, как поразился, когда это случилось первый раз, каким приятным было это чувство близости, как мальчик шептал ему на ухо свой пустячный, в общем-то, но для него самого очень важный и большой, "секрет" и как потрясла его, окаменевшего душой от утрат и поражений ветерана, эта мальчишеская откровенность.

Именно тогда он впервые вспомнил своих сыновей.

Тимофеев в те дни был ещё лейтенантом и присутствовал на встречах с Айскином Элари как специалист-ксенолог. Его потрясло тогда то, что говорил джангри. Так мог бы поступить землянин — презреть всё, презреть даже свой долг, увидев, что дело, которое ты делаешь — некрасиво чисто по-человечески. Что это — не по-людски.

Не все соратники Элари были согласны с тем, что он сделал. По сути, ему пришлось бежать с родной планеты. Потом, по возвращении, его даже арестовывали. Земляне были почти уверены, что его казнят. Но вместо этого — незадолго до Сельговии — Элари появился вновь.

С ним прилетели несколько молодых офицеров-ойрин. И полутысячный отряд крепких парней, отлично вооружённых, обмундированных и обученных, разноликих, но говоривших только по-испански.

Круг принял сделанное Айскином Элари. Круг рассказал своим воспитанникам, кто они, откуда и зачем. И они ответили, что хотят сражаться с врагами Земли.

Тимофеев был тогда уже майором. И снова присутствовал на переговорах — впрочем, в числе многих других специалистов.

— Было много желающих из наших, чтобы присоединиться к ребятам, — говорил Айскин Элари. — Но мы не можем разрешить такое. Если Альянс увидит, что наши открыто и массово сражаются на вашей стороне… — он не договорил. — А испанцы есть испанцы, — и невесело улыбнулся.

Тимофееву довелось беседовать и с самими "гвардейцами". Его поразило, что все они говорили: если мы победим и останемся живы, то мы вернёмся на Джангр, в Ойрин. Мы не знаем и не помним Земли. Но те, кого мы считаем своими общими родителями, сказали нам, что мы земляне и что Земля — планета Добра и Чести. Поэтому мы будем драться с её врагами — они и наши враги.

Отряд отважно сражался на Сельговии. Половина его погибла, из уцелевших мало кто остался нераненым. И все они на самом деле вернулись на Джангр. Никто и не подумал их удерживать.

А Элари появлялся ещё не раз. Имелись сильные подозрения, что он теперь уже "играет" по личному распоряжению Императора Ойрин. Но сведения, которые он приносил, всегда подтверждались.

— Вашим людям, которые сейчас разбросаны по Галактике, будут внушать, что возвращаться нельзя, — сказал во время одного из своих визитов Элари. — Что вы заманиваете их в ловушку. Этим заняты спецслужбы… — и он перечислил несколько рас, вообще не участвовавших в войне. Земляне об этом не знали, но проверка показала, что ойрин и на этот раз сказал правду. Потом Элари добавил хмуро: — Им тоже нужны "ручные" земляне. И у них нет чести. Только желание пользы любой ценой. Самая жуткая вещь…

… - А как ты оказался у Чужих? — спросил Янсен. Сашка бросил на него короткий недовольный взгляд, но ответил сразу:

— Меня схватили лингайцы… это…

— Наёмники сторков? — вспомнил Тимофеев.

— Да… одни из, — кивнул Сашка. — Почти рабы. Я помню, что мне было очень страшно, хотя они не обидели меня. Просто отдали сторкам, как положено, но те потом вернули меня, как добычу — я им был не нужен, наверное…

"Странно. К этому времени сторки уже чаще всего старались оставить сирот-малышей у себя…" — подумал майор, слушая Сашку.

— Потом было много хозяев. Хороших среди них не помню. Были очень и не очень плохие. Я работал… в домах, в полях… Было несколько планет. Мне встречались другие земляне, довольно часто. Поэтому я не забыл язык и имя и я знаю, что я — русский. Но меня снова и снова перепродавали. Не знаю, почему. На Гелео-Нару… не знаю, как эта планета у вас называется… я жил в… как это… цирке, зоопарке? В общем, в месте… в заведении… хозяин, он был зелтрон, ездил по планете и показывал всякие редкости — животных, разумных, а ещё — мы выступали… в общем, тоже не знаю, как это назвать.

— Мерзость, — сердито сказал Янсен. Сашка снова посмотрел на него, но уже без неприязни, кивнул:

— Ну