Исуна Хасэкура - Волчица и пряности (ЛП)

Многие из собравшихся здесь боялись небесной кары за то, что явились к хибарке Катерины, чтобы уничтожить лес и озеро, где жила легенда об ангеле. И, верная своей репутации «черной священницы», Фран подчинила их себе своей речью.

Ее левый бок стал багровым, однако выражение лица совершенно не изменилось. Повернувшись к землевладельцу, она произнесла:

– Смотри сам, в чем истина.

Лоуренс подумал, что Лингид сейчас кивнет, но тот всего лишь шлепнулся на ягодицы. Такова была сила, исходящая от Фран.

Повернувшись на месте, Фран двинулась прочь.

– К-куда ты?.. – Лоуренс знал, что вопрос глупый, но все равно не сдержался.

Из раны в ее боку текла кровь, окропляя снег с каждым шагом. Фран не остановилась и не обернулась, однако все же ответила:

– Увидеть ангела своими глазами.

Лоуренс не мог отчетливо расслышать ее слова за шумом схватки, но все равно понял, что Фран имела в виду. Он чувствовал силу веры, буквально излучаемую ее спиной.

Сейчас ее вела не надежда, не самообман, но чистая убежденность.

Не думая, Лоуренс шагнул вперед, протянул руку и положил на плечо Фран – но вовсе не для того, чтобы отнести ее в хибарку и перевязать.

– Ты слышишь? – спросила Фран. Ее голос был слаб, по-видимому, от потери крови, и из-за шума Лоуренсу пришлось попросить ее повторить.

– Это воет зверь.

Лоуренс поежился. Он оглянулся, отлично зная, что означают ее слова.

Мужчины дрались, рыча, точно звери. Махали мечами, проливали кровь – и неважно уже, какова была их цель. Церковь, язычники – все это утратило смысл; каждый из них был зверем, который дрался за свою жизнь.

Их голоса слились в единый рев, устремившийся в небо.

Но почему Фран об этом сказала? Из желания высмеять их? Из презрения? Или это была холодная насмешка над истинной сутью мира?

Лоуренс, поддерживая Фран, пошел вместе с ней, и лишь тогда осознал. Ему не показалось. И это явно была не Хоро. Он услышал звук. Низкий вой: «Оооооооооо».

В этот миг Лоуренс вспомнил слова Хоро: озеро окружено горами подобно чаше. Горы умеют возвращать человеческий крик; а то, как это воспринимают сами люди, есть лишь доказательство их глупости.

Потом он вспомнил, что сказала Фран в хибарке – что вода может перелиться с огромной силой.

То и другое вместе было ключом.

Лоуренс поднял голову.

Возле водопада, точно тень самого леса, виднелся громадный силуэт Хоро. Она в нерешительности смотрела на неожиданное развитие событий.

Их глаза встретились; Лоуренс кивнул.

Хоро запрыгнула на вершину водопада.

И завыла.

Воздух сотрясся, ветви деревьев заколыхались, по поверхности воды пошли волны.

Фран сказала землевладельцу, чтобы он сам увидел истину.

Но зрелище Хоро, стоящей, оскалив клыки, на вершине водопада и испускающей долгий, протяжный вой, было божественно прекрасным и в то же время дьявольски устрашающим.

Даже у Фран отнялся язык.

Во благо это будет или во зло? Хоро не была уверена в ответе и не хотела выходить. Но Лоуренс верил сам и убедил ее, что все будет хорошо.

И вот доказательство. Вой Хоро эхом разносился по земле подобно звону гигантского колокола, по которому ударили колотушкой.

Посреди всего этого Фран застыла и пробормотала:

– …Он идет.

И тут же вой стих…

Все, что слышал Лоуренс, – дыхание людей, пришпиленных на месте повелевающим взглядом Хоро с вершины водопада.

Потом ушей достиг – низкий, тихий рокот. Далекий звук наступающей армии. Поступь небес.

Большинство людей, потеряв самообладание, принялись нервно озираться.

Звук скоро стих.

И ничего не произошло – лишь молчание висело над деревней и лесом.

Кто-то указал на водопад.

– Э-эй, чудовище, оно исчезло!

– Мы на самом-то деле видели что-нибудь?.. – пробормотал кто-то еще.

Лоуренс знал, что видели, и Хоро спряталась не для того, чтобы посеять в людях сомнение. Она просто догадалась, что сделают Лоуренс и Фран.

Один из солдат воскликнул:

– Водопад!

Поток воды истощился, превратившись в тонкую струйку. А миг спустя эта струйка исчезла в громадной волне.

Волна мчалась, поглощая все на своем пути, а потом врезалась в камень на самой вершине водопада, разделявший его на две струи, и выплеснулась в ночное небо, точно пытаясь дочиста отмыть саму луну.

То, что произошло дальше, было невозможно описать.

Раздвоившаяся мощь волны заставила взмыть в воздух две ярко блестящие струи капель.

Стоял такой мороз.

Капли обратились в льдинки, подсвеченные луной.

Громадное количество воды, рушащейся в чашу водопада, создавало странный звук, напоминающий биение громадных крыльев.

Подхваченные ветром, замерзшие брызги летели в небо.

Это была легенда об ангеле.

– …Госпожа Фран! – вырвалось у Лоуренса ее имя, когда он поддержал опустившуюся на колени женщину. Лицо ее было умиротворенным, глаза смотрели куда-то далеко-далеко.

Фран медленно вытянула руку вперед и произнесла одно-единственное слово:

– Красиво…

Те из мужчин, кто внезапно осознали собственное убожество, побросали оружие и сбежали. Другие пали на колени, стыдясь своего безверия.

Единственная из всех, кто обладала истинной верой, обратила лицо к небу, тянясь к его красоте.

Ангел возносился в небеса.

Капельки льда сверкали в лунном сиянии.

Заключительная глава

– И, и что было потом?!

Громадная туша Хьюга придвинулась ближе, и Лоуренс невольно съежился. Выставив руку, он оттолкнул торговца картинами, чем, похоже, привел его в чувство.

Хьюг уселся обратно в кресло и, возясь со своей одеждой, повторил:

– Ну, так что было потом?

– Потом вся деревня признала легенду об ангеле истинной, и святость Катерины, скорее всего, тоже. Так все и закончилось. Однако… – Лоуренс отпил предложенного ему глинтвейна, прежде чем продолжить. – Ни селяне, ни землевладелец не могут заявить, что видели одновременно и ангела, и чудовище, и потому они решили перед всем миром делать вид, что ничего не произошло вообще.

– Аа, ясно… ясно, – и Хьюг откинулся в своем кресле, точно мальчишка, слушающий историю с приключениями. Он поднял взгляд к потолку и закрыл глаза. Потом тяжело вздохнул и наконец, видимо, успокоился.

– Когда мы пришли, ты выглядел спокойнее, – поддразнил его Лоуренс. Хьюг открыл глаза и улыбнулся.

– Когда сталкиваешься с такими серьезными вещами, просто немеешь. Ладно – вот, значит, что произошло… Когда вы привезли ее, я просто диву давался, что могло так серьезно ранить госпожу Фран.

По правде сказать, в Тауссиге местные охотники делали все возможное и невозможное, чтобы исцелить Фран. Лоуренс и его спутники все же увезли ее до того, как она поправилась, – именно потому, что селяне слишком уж вокруг нее хлопотали. Хоро, всем сердцем ненавидевшая, когда ее почитали как богиню, была в восторге, найдя кого-то, кто точно так же терпеть не мог повышенного внимания к своей персоне.

Прошло три дня с тех пор, как они взяли Фран и оставили Тауссиг позади. В Кербе они вернулись накануне вечером и тут же отправились по постелям – кроме Лоуренса, которого Хьюг утащил вниз и заставил объяснить, что было в Тауссиге.

– Но что же в конце концов было за той легендой об ангеле?

Лоуренс сунул в рот кусок фрукта в меду и ответил:

– Лавина.

– Лавина? – потрясенно переспросил Хьюг.

– Именно. Громадное количество снега со склона горы свалилось в озеро; поднялась гигантская волна, которая выплеснулась в водопад. Звуки шагов небесного воинства – это на самом деле шум падающего снега.

– Т-тогда что было воем зверя?

Тут сам Лоуренс был не вполне уверен. Существовало несколько возможных объяснений, и он выбрал самое вероятное:

– Так это звучало над озером. Горное эхо, понимаешь? В этот раз это было эхо от звуков драки. И я уверен, что в прошлом тоже было что-то такое, что его вызвало.

Конечно же, главным толчком послужил голос Хоро, не преминул добавить он.

В итоге получилась на удивление красивая история – звук сражения призвал ангела. Фран предположила, что в первый раз лавину вызвал свист сильного ветра.

Но Лоуренсу больше нравилось его объяснение.

– Воистину мир полон чудес.

– Это точно, – согласился Лоуренс и грустно улыбнулся. Плечи Хьюга содрогнулись от веселья.

– Ну, если теперь все успокоилось, быть может, и мне стоит как-нибудь навестить Тауссиг. Хотя сомневаюсь, что я буду так же храбр, как госпожа Хоро, – пошутил Хьюг.

Сразу после этих слов в дверь постучали.

Вопрос, кто бы это мог быть в столь поздний час, разрешился тотчас же.