Похвала добродетели - Эльдар Бертович Гуртуев

но судьба злым оком посмотрела на меня. — Это сказал дядя.

Я уехал, не ожидая конца воспоминаний. Уехал, так и не поняв, кто прав, а кто не прав.

А тот роковой вопрос продолжал отравлять мое существование. Еще через год все тот же вопрос был при мне уже постоянно, подобно репью, прицепившемуся к брюкам. Не проходило дня, чтобы я не слышал его дважды, трижды, а то и десяток раз...

Встречаю Домалая, известного завсегдатая питейных заведений:

— Я, братишка, в глубокой обиде на тебя, — говорит он, чуть не плача. — Почему не пригласил меня на той?

— Так я же еще не женат!

— Ну, так женись, Багырбашев! Женись поскорей! Ну как это можно до сих пор не жениться! — В голосе Домалая нотки глубокого, неподдельного горя.

Встречаю соседа Бимурзу, который женился недавно в четвертый раз:

— Вот что, дружок. Пора и тебе решиться. Все равно этого нельзя избежать. И вот что я тебе еще скажу: семья — великое дело. Семья — это счастье. Поверь мне, это так. Иначе бы я столько раз не женился.

Ко мне домой нагрянул родственник из Герпегежа:

— Нет-нет-нет! — оттолкнул он меня. — Я с тобой и здороваться не желаю. Как ты еще осмеливаешься людям в глаза смотреть? А? Чего ты ждешь? Или думаешь, еще слишком молод? Совсем еще мальчик, а? Я, брат, в твои годы...

— Уже имел двоих детей от первой жены и одного от второй, — вежливо подсказал я ему.

— Точно! А ты? — крикнул он, и лицо его исказилось гримасой брезгливости.

— Ты, Биаслан, прав, как всегда. Давай лучше по рюмочке?

— Не зубоскаль, несчастный! Я не шутить приехал. И пить с тобой ни за что не стану! Вот увидишь, сбрею я усы и бороду, покрашу волосы в черный цвет, привезу невесту будто бы для себя, отпраздную свадьбу в твоем доме, а потом уеду, оставив тебе невесту. Вот тогда и позубоскалишь, собачий сын! Ну что уставился? И когда ты, наконец, нальешь мне рюмку?!

Все это было не столько забавно, сколько опасно. Знаю, герпегежцы слов на ветер не бросают. Скажут — сделают.

С тревогой в сердце отправился я в тот вечер к Алиму — своему старому другу, чтобы хоть немножко отвлечься.

У Алима тряслись стены от веселого детского визга и хохота. Сам он ползал по полу на четвереньках. Двое сидели на его спине верхом, третий тянул за галстук, а четвертый хлестал отца чуть пониже спины проводом от электроутюга. Мне тоже стало весело, я рассмеялся, а малыши алчно набросились на меня с явным намерением укротить и объездить.

— Любят тебя дети... — многозначительно сказал Алим, вытирая пот и заправляя рубашку.

— А где бийче? — спросил я.

— Не знаю. Или в парикмахерской, или у соседки телевизор смотрит. А я вот ребят воспитываю. Педагогическая поэма, так сказать. И самому не скучно. А как ты?

— Да по-старому.

— Мне с тобой надо серьезно поговорить, — торжественным тоном заявил Алим. — Надо кончать холостую жизнь. Вот ты такой, как бы это сказать... безответственный! Глядя на тебя, другой кто-нибудь такой же свободы захочет, а там третий дурной пример возьмет, потом четвертый... Цепную реакцию знаешь? То-то. Население Земли начнет катастрофически сокращаться. В один прекрасный день только старички и останутся. Затем перемрут и они, и тогда...

Алим замолчал. Судя по его испуганным глазам, ему, наверное, даже говорить стало страшно, что же будет тогда.

— Это исключается, — решительно отверг я столь печальную перспективу.

— Нет, дорогой, это может случиться. Мы возводим небоскребы, строим плотины, прокладываем дороги. А для кого? Подумай, для кого? Вдруг, к примеру, прилетают в гости на Землю марсиане, а встретить их некому! Просто не-ко-му! Стыдно!

— На Марсе нет жизни.

— Я же сказал «к примеру». Пусть с Цефеи, с Антареса, пусть, наконец, из самой дальней Галактики!

И тут я сдался.

— Да, ты прав. Стыдно будет. Пустая планета! Даже как-то неудобно. Надо жениться.

В ту ночь мне снились ужасные сны. Звездолеты из других миров с ревом садились на заброшенные космодромы. Из ракет выходили инопланетные жители с антеннами вместо ушей и четырьмя желтыми глазами на голубых лицах, а навстречу им никто не идет с хлебом-солью... Космические пришельцы громко плачут и посылают проклятия на голову покойного Багырбашева.

Утром меня разбудил резкий, но музыкальный звук. Это влетел в мою комнату, пробив стекло, обыкновенный футбольный мяч. Я вышел на балкон. Во дворе стояла притихшая ватага мальчишек. Их было много. И хорошо, что много. Есть кому встретить гостей из космоса. Есть кому лететь на другие планеты.

А что касается того рокового вопроса, то в это новогоднее утро меня осенило: я придумал способ, как уклоняться от него.

Скажут мне: «Салам алейкум!» Я отвечу: «Алейкум салам. На здоровье не жалуюсь. Дела идут хорошо. Родственники тоже живы-здоровы. Еще не женился, а надо бы. Какая сегодня хорошая (плохая) погода — Нальчик есть Нальчик: никогда не угадаешь, во что утром одеться... С Новым годом, дорогой друг! Ну, прощай!»

Злой попутчик

Перевод М. Эльберда

Сначала отдадим дань фольклору. Прием не новый, но не хуже других, таких же ветхих и заплесневелых.

И было так. Однажды мудрый почтенный горец, пригласив в незримые попутчики аллаха и пророка его, отправился в жортуул, что по-балкарски означает далекое странствие. И дабы иметь в пути собеседника более внимательного и безропотного, нежели аллах и пророк его, взял с собой младшего сына. И как только дом родной скрылся за первым же поворотом, старый джигит приказал юному своему отпрыску: «Урезай дорогу, чтоб короче стала!» Бойкий отрок соскочил с коня, вынул саблю из ножен и стал орудовать ею, как доблестный Джеляль Эддин в бою с полчищами иноземцев. С трудолюбием, достойным более подходящего применения, он рубил, кромсал каменистую горную дорогу, пытаясь разрезать ее на куски.

Отец не стал указывать сыну на его заблуждение, а просто вернул домой. И позвал он среднего сына, который стал выполнять приказ о сокращении пути точно таким же образом, как и младший, разве только от ударов его клинка пыли и грязи летело побольше. Ну а старший сын сразу смекнул, в чем дело. «Ага! — подумал он. —