Ученица Хозяина Топи - Александра Каплунова

тропке в обратную сторону устремилась. Лесьяр вслед, да глазеет еще подозрительно. Минувшие разы плавилась в его руках, податливая, точно нагретый воск, а сейчас что случилось..?

— Весенья… — позвал ее, да только та и не обернулась, даже чтоб зыркнуть озлобленно, как прежде бывало.

Так и шли б по тропке в бледном свете фонарей волшбой сотворенных, коли бы не зашуршало в траве рядышком. Магик тут уж без церемоний девицу ухватил, к себе притягивая, да в свободной руке уж и нити силы наготове придерживал.

— Что там? — зашептала Веша, во мрак ночной всматриваясь.

— Магией фонит, — глухо отозвался Лесьяр, — а ну, кто там? Покажись на свет!

Трава снова ходуном пошла, да тут выкатилось на тропку…

— ГЛАВА! — Веська заверещала, едва магику на шею не полезла, завидев, как перед ними, дурными глазами хлопая, круглая башка из травы явилась. Вся в зелени, да земле перемазанная, там и здесь впившиеся соломины торчали. Путь ее, видать не легок был.

А башка-то лыбится, зубами сверкая. Веся от сей картины едва в обморок не хлопнулась. Нет, уж всякого повидать успела — и черти, и бесы, и иная нечисть, но чтоб голова отрубленная болтала, да в ухмылках губы тянула? Это уж где-то за гранью значилось!

Не сдержавшись, Вешка подобралась вся, а после, сделав несколько поспешных шагов, со всей силы ногой зафинтилила по непонятной штуковине. Полетело хорошо, со свистом. Странно только, что орало притом, да такими словами бранными, что, вероятно, в ту ночь все болото много нового узнало.

— Весенья, — магик дланью по лицу провел обреченно, — зачем ногой-то сразу?

Даже лягухи притихли, и ветер стих от той картины и сопровождавшей ее похабщины.

— Хозяин! — заорало басом с той стороны, куда башка улетела, — что за баб дурных ты вечно с собой таскаешь? Я в кусту застрял!

Веся рот ладошкой зажала, осознавая уже, что выкатившее на дорожку нечто было кем-то разумным, а не просто отрубленной головешкой.

Магик вздохнул тяжело, бормоча что-то из серии «как вы все мне дороги», и, раздвинув заросли осоки, с тропы сошел.

— Здесь обожди, — велел девице, отправляя к ней пару светляков. Веська и не собиралась с тропки уходить, не хотелось в трясину угодить. — Ты хоть голос подай, каравай.

— От каравая слышу! — пророкотало в ответ.

Не прошло и с полминуты, как страшный треск раздался, брань очередная, басистым голосом произносимая, а после воротилилсь уж вместе, и Лесьяр, и катившийся по земле… незнакомец.

— Прости, пожалуйста, — залепетала Весенья, — не со зла я, напугалась.

— Напугалась она… — ворчал недовольный.

— Колоб… — вздохнул Лесьяр, отряхиваясь, — ты что ночью в лесу делаешь?

Веша непонятливо на магика воззрилась. Они знакомы?

— Да вот как сказать, — а на лице круглом этакое натянутое выражение неловкости, — проблемы у меня случились, ха-ха, — и смех-то натужно прозвучал. О том, что Веша его в кусты зашвырнула пинком, уж и говорить не стал боле.

Весенья тем временем пригляделась и немного подуспокоилась. Поняла теперь, что вовсе не голова перед ними человечья, а нечто круглое, да с лицом. Щеки, испещренные тонкими бороздками, напоминали корочку румяного пирога.

— Это что? — все же шепнула на ухо магику, да только на нервах слишком уж громко-то прозвучало в ночной тиши.

— Не «что», а «кто», барышня! — возмутилось румяное нечто, — Я Колоб! И это, чтоб ты знала, звучит гордо!

— Что опять натворил? — Лесьяр головой покачал.

— Да проигрался я… в берлоге собирались. Косой, Потапыч, Волче и Лиска. Всех обставил, а с рыжей не совладал.

— И на что играли?

— Так ясно на что — на годы.

Веша вовсе уже потеряла нить разговора. Только взгляд заторможенный переводила с одного на другое.

— И? — кажется, магику уж надоедало вытягивать из Колоба каждое слово.

— Что «И»? Не осталось у меня лет уже! На той неделе проиграл последние, десяток месяцев осталось. Все хорошо шло, уже полтинник наиграл, так рыжая во все тяжкие пустилась, все на кон поставила! Я то уверен был, что карта нужна пойдет, а она… — и вздохнул горестно.

— Отыгрался бы, как в прошлый раз.

— Не дали. А я ставку не отдал, сквозь пол провалился, да так и сбег. Слушай, подсоби, а?

— Да что происходит, Лесьяр? — Веся снова магика за рукав потянула.

— Этот кусок заколдованной булки…

— Я бы попросил!

— Проси… так вот, этот кусок заколдованной булки очень любит азартные игры. А нечисть, знамо дело, на деньги редко играет. В основном годы жизни на кон ставят. Свои, али чужие, тут уж что есть. И он проигрался, — и тут уж к самому Колобу обращаясь, — надо думать, прежде чем с оборотнями за стол садиться. В берлоге тем более.

— Да кто ж знал…

— Берлога — место в лесу известное, — продолжил девушке пояснять, — там часто нелюди собираются, браги кикиморовой выпить, новости последние узнать, или вот — в карты поиграться. Да только все знают, что с оборотнями играть — себе дороже.

— Да ты б знал, какие они ставки делают! — а у самого глаза заблестели.

— Вот ты и доставился. Ладно, бывай, — махнул магик рукой, и вместе с Вешей пошли они по тропе дальше.

— Эй, Хозяин! Что значит «бывай»?! — круглый за ними покатился.

— А что с ним будет теперь? — украдкой спросила у Лесьяра, через плечо на скачущий колобок оборачиваясь.

— Да почем я знаю… — плечами пожал, — может, сожрут. Оборотни, они такие, вечно в пасть тянут что ни попадя.

— Как сожрут? — Вешка даже остановилась и спутника за рукав потянула. — Нельзя ж его бросать вот так!

— Весенья, — снова этот строгий тон, — я его уже не единожды выручал. Поверь, кроме проблем, это ничего не приносит и его самого ничему не учит. Я уже зарекся.

— А я не зареклась! — не могла Веша оставить колобочек этот махонький, хоть и мужским басом говоривший. Как представила, что оборотни его на части рвут в своих пастях зубастых, так похолодела целиком.

— Послушай девицу, Хозяин, ну не бросай ты меня на произвол, а?

Магик голову назад запрокинул да простонал громко от осознания своей ноши тяжелой.

— За что мне все это? Мало мне своих забот? — запричитал магик, да под двумя жалостливыми взглядами вздохнул, глаза закатывая. — В башню за нами катись. И Весенье спасибо скажи. Я бы тебя еще одним пинком куда-нибудь отправил, как ты мне осточертел, хлеба кусок.

— Хлеб — всему голова! — с достоинством известил Колоб.

— Так ты что ж, из хлеба? — удивилась Весенья. Втроем они уж двинулись дальше по тропе.

— Можно и так сказать, — ответил задумчиво, — женка моя оказалась страшная ведунья, но это я уж после свадебки прознал.