Хладная рать - Анастасия Командор

Потом послышалось, как он идёт к выходу и как хлопает дверь. Не было смысла и дальше прятаться в подклете, так что Ратмир взлетел по ступеням наверх и ворвался в трапезную, не скрывая негодования. Дверь с глухим ударом и звоном железного засова захлопнулась за спиной.

Как всегда здесь пахло старым деревом и пылью, кислой брагой, остатками еды и топленым салом от свечей. Булат сидел за столом, тяжело навалившись на него локтями, а дрожащие огоньки свечей рисовали глубокие тени под его глазами.

— Что это все значит, отец? — выпалил Ратмир, наплевав на приличия.

Он ожидал, что Булат разозлится, накричит на него, а то и заслуженно ударит плетью, ведь сын не должен говорить в таком тоне с родителем, а простой гридин — с воеводой. Но отец лишь наградил его хмурым взглядом и потянулся к кувшину с брагой. Подозрительно спокойно проговорил:

— Давно ли у нас в подполе крысы завелись?

Ратмир сдаваться не собирался. Приблизился, вперив в отца яростный взгляд, будто они вдруг поменялись местами. Внутри все бушевало и кипело. Он боялся услышать подтверждение самых худших своих предположений, но должен был, потому что не мог иначе.

— Про Велимира, про Меру — я все слышал. Как ты мог?

— Слышал, да, видно, мало что понял.

— Не держи за дурака.

Булат, по-прежнему сохраняя пугающее хладнокровие, сделал несколько шумных глотков из кружки, утер рукавом бороду и указал на скамью:

— Сядь, не мельтеши перед глазами. — Когда сын с неохотой повиновался, продолжил: — Не хотел тебе говорить, потому что не поймёшь. Слишком ты ещё мало пожил, мало повидал. И дорожить тебе особо нечем. — Он снова плеснул кислой браги из кувшина, на этот раз и во вторую кружку, которую поставил перед сыном. — Когда-то и я был юным и глупым, держался за идеалы и собственные клятвы. Думал, что нет ничего важнее чести и ничего почетнее, чем смерть в бою.

Ратмир сжал кулаки и едва удержался, чтобы не стукнуть ими по столу. Ядовито процедил:

— Мы сейчас твою жизнь обсуждать будем? И когда же, интересно, настал момент, что из друга и соратника ты превратился в предателя?

Следом и Булат повысил голос, не стерпев такого неуважения:

— Не кидайся громкими словами, когда не знаешь их значений! И не перебивай, а то не стану объясняться. И так сверх меры лезешь в чужие дела. Раз уж ты так сблизился с колдуньей, что защищаешь ее, наверняка знаешь, что она думала про Далибора.

— Не так уж часто мы говорили… — проворчал Ратмир. Хоть он злился на отца, негодовал, и сложно было оставаться сдержанным, однако заставил себя сидеть спокойно и слушать.

Булат тяжело вздохнул и будто помрачнел ещё больше, хотя и до того сидел хмурый, что черная грозовая туча. Ему этот разговор нравился ничуть не больше, чем Ратмиру.

— Она своего недовольства высшей властью не скрывала, — продолжал витязь, отпив браги. — Но и отец ее был таким же, только не обсуждал всего с нами, а сразу Далибору высказывал. Сначала он, как и все, охотно отправлял людей на границу. Безоговорочно подчинялся великому князю, соглашался с его решениями, потому что видел в них выгоду и для себя тоже. Вся эта война… — Он помолчал немного, подбирая слова. — Одни говорят, она была затеяна, чтобы получить выход к морю и возможность возводить собственный морской флот, другие — чтобы заполучить богатый янтарем край. Но кто мы такие, чтобы обсуждать и уж тем более осуждать мотивы великого князя! Однако Велимир посмел высказать осуждение Далибору в лицо. Когда война затянулась, он стал сомневаться. Сказал, что не отправит больше людей, пока им не дадут, что причитается.

Слышалось неодобрение в тоне отца, недовольство. Ратмир не понимал причин этого, ведь сам горячо поддерживал Велимира и поступил бы в подобной ситуации точно как он. Тем страннее было осознавать, насколько, оказывается, взгляды его отца не совпадали со взглядами князя.

Булат продолжал:

— Но с Далибором так нельзя. Он человек жёсткий и всегда предпочтет устранить угрозу своей власти до того, как она разовьётся. Так что он вызвал к себе меня. Предложил выбор: если я сумею сместить Велимира по-тихому, без бунтов и кровопролитий, и стану служить великому князю так, как он того требует, то он не станет собирать войско и брать княжество силой. Сохранит жизнь тебе, мне и всем, кто просто пытается делать свое дело. Как думаешь, долго ли я размышлял, прежде чем дать ответ?

Отец глядел в глаза сына прямо и твердо, и во взгляде этом не чувствовалось ни капли сожаления. Он был уверен в своей правоте, как и всегда, когда требовалось принять непростое решение. Обычно это качество — несгибаемая уверенность и отсутствие лишних сожалений — восхищало Ратмира. Но сейчас отец предстал в совершенно ином свете.

С дрожью в голосе, заранее зная, каким будет ответ, Ратмир спросил:

— И что ты сделал?

— Всего лишь подождал удобного случая, и судьба все сделала за меня. В последнем сражении Велимир действительно погиб от руки врага. Мне оставалось лишь сделать так, чтобы и его наследник не вернулся живым.

На мрачном, застывшем лице Булата промелькнула на миг боль — значит, все же чувствовал вину. Но Ратмир не собирался жалеть его. Ненависть кипела внутри, и собственная боль, и негодование, и какое-то слепое отрицание, хотя нечего уже было отрицать.

Он вцепился пальцами в края столешницы, потому что вдруг закружилась голова и кишки скрутились в узел. Севшим от волнения голосом прохрипел:

— Ты… ты что, убил Светозара?! Как ты мог?

Спокойно, с глубокой, безжалостной убежденностью Булат ответил:

— Ни один отец не предпочтет жизнь чужого сына жизни своего. Я сделал то, что должен был, ради нас всех.

— Ну а Мера, ты и ее убить пытался?

— Избрание ее княгиней стало для всех нас неожиданностью. Признаюсь, что поначалу я надеялся, что девчонку проще будет контролировать. У нас даже был план предложить ей тебя в качестве мужа. — Невеселая усмешка на миг прорезалась на его лице, но тут же пропала. — Если бы князем стал ты, мы все равно получили бы расположение Далибора. Но чем больше я узнавал ее, тем яснее становилось, что она не из тех, кто позволит помыкать собой. Так что да, проще было избавиться от нее, потому что в конце концов она повела нас по тому же пути, что и ее отец.

Жгучая злоба захлестнула разум. Злость на отца и Возгаря, на