Ветер из Междуморья. Книга 1. Джай - Анна Виор

человек с семью косами, такими длинными, что они подметали пол камеры. Он был в грубой льняной тунике, не самой чистой и не самой новой, и таких же штанах, но одежда эта в лучшем состоянии, чем некогда белое платье наследника.

Адонаш попытался встать и уперся плечами в потолок, согнув голову. Он готов был разрыдаться от отчаянья. Как ни плохо было в яме под палящим летним солнцем, под холодным дождем, в морозные зимние ночи, когда ему сбрасывали шерстяное одеяло, чтобы «зверь» не околел до утра, но там он хотя бы мог стоять в полный рост, мог ходить, и мог видеть небо… Эдугэ придумал, как сделать, чтобы бесславная смерть стала для него милее никчемной жизни. Ему следовало умереть в том бою с десятью стайшами. Об этом бое сложили бы легенды, о наследнике «белого тигра», сражающемся доблестно и павшем от клинков воинов-теней, пели бы в песнях. А кто споет о диком звере, попавшем в клетку?

Кроме того, у него забрали мечи… «Стайш никогда не расстанется со своим оружием» - учил наставник. Господин Шинсий… Жив ли он до сих пор?..

Адонаш сел, руки тряслись от ярости, лицо горело, и хотелось убить Киилиста, купившего его, словно вещь, Эдугэ, продавшего его, и всех их людей, всех до одного! А затем выйти на улицы Билиана и уничтожить каждого, кто встретится на пути, за то, что позволили убить его отца, за то, что приходили смотреть, как он мечется в яме, ждали, когда Адонаш умрет бесчестной смертью, будто он преступник. За то, что сбрасывали вниз к нему всякий сброд – воров, убийц, насильников, мятежников, чтобы «демон» завершил их жалкие жизни, а не напоить свои мечи он не мог - «братья» просили… требовали крови! Он – зверь, утонувший в крови. И никогда уже не отмыть ему своих белых одежд…

Адонаш стал дышать медленно, чтобы успокоиться, вспоминая давние уроки господина Шиинсия, глубоко втягивая незнакомый и неприятный воздух этого нового места.

- Так, значит, с тобой мы деремся завтра? – произнес человек из соседней клетки хрипловатым низким голосом.

Адонаш обернулся, сосед его сменил позу, и сидит лицом к нему. Теперь внешность пленника хорошо можно рассмотреть: худощавый, но плечи раздаются вширь, о росте судить сложно, смуглый, высокие скулы, острый подбородок, крупный нос с горбинкой, низкие брови, черные волосы без седины заплетены по обычаю высокородных с Хвоста Дракона в семь кос, необычно толстых и длинных. Он старше Адонаша, но ненамного, ему лет тридцать, хотя на косах по четыре зажима, - может не всюду в горах зажимами отмеряют четверти прожитого века? Однако самое примечательное в его внешности - не это, а глаза, острые, как клинки, злые, словно у зверя, опасные. Выдержать его взгляд почти невозможно, но Адонашу, хотя и с трудом - удается. Этот человек может прожечь взглядом.

- Если деремся, то приготовься к смерти, - ответил ему Адонаш тихо, без бравады или злости, просто констатируя факт, - за два года никто из сразившихся со мной не остался жив.

Человек в ответ улыбнулся, криво и неприятно.

- Ты стайш? – спросил Адонаш. - Это не спасет тебя… Десять стайшей пало…

Пленник из соседней клетки продолжал улыбаться.

- Ты дрался с людьми, мальчик, - проговорил он медленно, - а я – такой же, как ты – демон!

Адонаш вздрогнул, и ему тут же стало стыдно за это - наставник учил не выказывать чувств, особенно перед противником…

- Тебе не удастся меня убить, что, должно быть, сильно тебя удивит. Но и я не стану тебя убивать. Киилист не желает ни твоей, ни моей смерти. Такие, как мы, дорого ему обходятся, - он невесело рассмеялся. - Будем драться не до смерти… для потехи.

- Для чьей потехи?

Он наклонился к Адонашу, взялся руками за прутья:

- Разве это имеет значение?

Адонаш равнодушно пожал плечами.

- Все что тебе нужно, - продолжал человек голосом, проникающим в самую душу, - это напоить свой меч!.. Не так ли?

Адонаш смотрел на него, пораженный его словами.

- «Братьев»… Я дерусь двумя клинками, - пробормотал наконец он.

- Ты слышишь песню – и не можешь не убить!.. Ты жаждешь, и эта жажда – все для тебя!  Мне будет очень плохо, когда я завтра позволю тебе выжить, а тебе будет еще хуже – ведь твои клинки впервые, почувствовав запах добычи, не напьются крови. Тебе будет так же плохо, как это было в первый раз! Ты помнишь, как это было, мальчик?

Адонаш отпрянул. Человек говорил правду о неутолимой жажде… Услышав песню клинков о крови и о смерти, нельзя не убить… Адонаш смотрел на соседа, словно в зеркало, и видел там себя, но совершенно не такого, каким представлял, каким хотел видеть… он видел чудовище, дикого зверя, которого заботит лишь кровь, который живет лишь для того, чтобы убивать…

- Кто ты такой? – прошептал Адонаш, чем вызвал у соседа по темнице новый приступ хриплого невеселого смеха.

- Я – Мастер Смерти… Как и ты!..

Он помолчал, затем продолжил:

- Можешь называть меня Мастер Эрий. Ты способен разрушать?

- Разрушать?..

- Не способен... Хотя, может не пробовал… Когда развернулся Дар?

Адонаш не понимал.

- Когда это началось? Давно? – раздражено уточнил Эрий.

- Два года…

- Может, и не пробовал… Ветер повинуется тебе? Камень слышит тебя?

Адонаш помотал головой, не понимая, о чем тот говорит.

- Значит ты чистый Мастер Меча… Сильный, но ограниченный в дополнительных возможностях… - бормотал Эрий, глядя себе под ноги, затем вперившись в Адонаша, гадко осклабился, - Такой же, как я!

Он снова замолчал. «Что ты такое?.. – растерянно думал Адонаш, но не решался произнести это вслух. – Что… я такое?..»

- Ты давно здесь? – спросил Адонаш. Речь давалась ему с трудом - два года в яме его собеседниками были только ветер да он сам.

- Здесь? Не так давно. Месяц или два… А у Киилиста семь лет. У хозяина много ям по всему Хребту Дракона и в Аре.

- Как ты попал к нему?

Эрий только засмеялся.

- Ты из высокородных? – Сейчас, когда Адоаш впервые за два года обрел собеседника, даже природная молчаливость и сдержанность, усиленная наукой господина Шиинсия, не могли заставить его не задавать вопросов.

- Почему ты так решил?

- У тебя золотые зажимы на косах. Двадцать восемь – это целое состояние. Семь кос заплетают только те, кто может носить золото в волосах, прочие меняют его на хлеб. Разве ты не из наших мест и не знаешь обычаев? Впрочем, скорее всего, не знаешь, потому как иначе, не стал бы цеплять по четыре