Ученица Хозяина Топи - Александра Каплунова

на лицо неприятная. — Что раскомандовалась тут! Ей уж надо к переходу чрез Пучай-реку готовиться вместе с дитем!

На постели лежала измученная девушка, едва ли сильно старше самой Весеньи. Лицо бледное, под глазами круги темные, а простыни все кругом кровью напитались.

— Делайте, что ведунья велела, — коротко и грозно пророкотал мужчина.

— Ведьму привел?! — прошипела повитуха, — я и без нее управлюсь! Не суждено твоей Лизке первенца родить!

Слушать ту боле никто не стал, вывели под руки, а та на Вешку лишь плевалась.

Девица, впрочем, на то внимания не обращала, вытаскивала из сумки зелья. Принесли воды теплой, руки как следует вымыла, да к девушке подошла.

Та едва сумела глаза распахнуть.

— Богушка, — позвала супруга.

— Я здесь Лизонька, здесь милая, вот ведунью к тебе привел, она поможет! Ты только потерпи еще, хорошая моя, любимая, — уговаривал жену, у постели ее на колени встав, да по руке гладя. И так Вешке жаль их стало. Такая любовь меж ними ощущалась, что сердце в тиски сжало. Нет уж! Не отдаст она смерти эту девицу и дитя ее!

Живот роженице ощупала, дитя уж совсем низко опустилось, да только похоже и правда шел ребеночек не той стороной, что должно.

Первым делом Веся девице тонизирующий настой дала, после — лечебный и кровоостанавливающий. Пока действовали они, велела простыни грязные вытащить, да чистые подстелили.

А следующие часы самыми тяжелыми в жизни Вешке показались. Девица вроде как под действием зелий в себя пришла малехо, даже потуги опять начались, но уж как Весенья не подступалась, а лишь спустя несколько часов мороки раздался в опочивальне детский плач.

Веша уж сама вся взмокла, да кровью несчастной вымазалась. Матери роженицы, бабушке теперь, стало быть, дитя отдали тотчас, Богумир споро пуповину перерезал… Да только Лиза совсем сбледнула, а алое пятно под ней и вовсе расширяться принялось.

— Что с ней? — холодея муж уж за плечи любимую обнимал, а Лизонька глаза закрыла, да обмякла совсем.

— Ну, нет, — зарычала Веша, — не думай даже.

Забралась прямо на постель, над девицей нависнув, да на грудь той руки сложила.

— Силою, данной мне этим миром, взываю ко всему сущему, — слова точно сами в голове рождались, слышала их лишь однажды, когда бабуся пыталась умирающей жене какого-то князя помочь… — ко тьме и свету, к Яви, Прави и Нави… Не выпускайте душу сию из тела, дайте ей сил моих, да не позвольте отречься от жизни сей.

В тот раз у бабуси не вышло ничего, сил у ней было чуть, лишь на несколько дней гибель отсрочили, но от болезни та княжна оправиться не сумела. Веша же — другое дело, источник в ней бесновался, готовясь к выходу. Засияло под девичьими ладонями, да потянуло изнутри в руки, а после в грудь роженицы, светом ту окутывая.

Из комнаты все повыскакивали, только супруг остался, на Вешу с надеждой взирая, да женкину руку из пальцев не выпуская.

«Давай! Ну же!» — что-то противилось с той стороны, точно сила ее натыкалась на барьер какой. В ушах уж шумело, а перед глазами и вовсе окромя света ничего не видать стало.

Шаги вот только заслышала торопливые, а после ее кто-то за плечи ухватил. Хотела уж руки стряхнуть, чтоб не мешали, да те по ее предплечьям скользнули, до самых ладоней, и сама Веша в объятиях оказалась, теплых и надежных…

«Лесьяр», — голосок внутренний в мыслях шепнул.

— Не пытайся ее окутать, — шептал он едва слышно, но голос его точно проводником стал в этом свете слепящем, — не пытайся насильно дать. Делись, предлагай, зови.

Кивнула едва заметно, глаза прикрывая.

«Лизонька, милая, отзовись… Разве не видишь, как супруг твой любит тебя, а дитя свое как же оставишь? Вам еще жить и жить на этой земле. Не уходи, возьми, что тебе предлагаю, позволь помочь»…

Это было подобно тому, как Веша напитывала силой увядшие растения. И вот, в какой-то миг все переменилось. Точно вняла роженица несчастная, Вешкиным уговорам. Свет поутих, теперь лишь под ладонями девичьими пробивался, да впитывался в лежавшую на постели. Вот щеки ее порозовели, задышала глубже.

Только вот Веся ощущала, что еще немного и сама свалится. Но держалась. Зубы сжимала, но рук не отнимала и не закрывала поток. Коли б не маг, буквально ее обнимавший, да руки придерживающий, своими ладонями накрыв, упала бы давно.

— Еще немного, держи ее, — шепнул мягко голос бархатный.

И когда, казалось, еще немного и Веся и сама сознание терять начнет, а в груди точно дыра уже сосущая образовалась, Лизонька глаза распахнула, да взглядом осознанным комнату обвела.

— Девочка моя, — Богумир тотчас к ней склонился, лбом к любимой прижимаясь. Зашептал той ласково.

Веся же совсем обмякла, да Лесьяр ее на руки подхватил.

В комнату женщина заглянула, да увидав, что живехонька девица, вскрикнула радостно, руки к груди прижимая.

— Роженице не вставать, не беспокоить неделю, мы через несколько дней проведаем, — обратился к ней Лесьяр, следом за той и еще несколько заглянули, да входить никто не решался, — постель только чистую застелите и обмойте осторожно, комнату проветрить, держать здесь тепло, но не душно. И никаких благовоний. С ребенком все нормально? — дождавшись кивка от тетки, перевел взгляд на Весенью, которая без сознания на руках у него лежала.

Вот ведь бедовая девка… Он лишь недавно в башню воротился, думал сразу к ней пойти, поговорить еще раз обо всем. Да тут его потаньки встретили, рассказывать принялись наперебой, пришлось тех сперва замолчать заставить и дух перевести. А как понял, что они до него донести пытаются, так тотчас на метлу вскочил и в Василево это треклятое помчал. И вовремя успел. Еще немного, осталась бы Весенья перегоревшим магом, силу так выплескивала, что вот-вот источник готова была себе пережечь.

Веша пошевелилась в его руках.

— Получилось? — едва силы в себе найдя задала вопрос. Магик кивнул с улыбкой.

— Ты молодец, справилась, настоящая ведунья. Но дома нас ждет очень серьезный разговор.

Веська хотела еще что-то сказать, но сладостное забытье спасло от сиюминутных разбирательств. А Лесьяр со своей ношей вышел из дому.

Глава 24

— Давай же, выпей, — Веша сквозь сон тяжкий осознавала, что кто-то силится ей рот раскрыть. Да только отмахнулась, хотя руки нежданно совершенно неловкие оказались, — Весенья! — прорычал мужской недовольный голос.

Но она лишь через силу отвернулась, раскрыть глаза мочи уже не осталось.

Следующее же, что она уразумела — жаркое касание мягких губ к ее собственным. Сладостное, тягучее, томительное. Откликнулась по наитию,