Рёв пламени. Академия. - Влад Латипов

обвивающая огненный меч. Сердце пропустило пару ударов.

— Нагляделся? — с улыбкой спросил он. — Дай угадаю, хочешь знать кто я, верно?

— Да… Хотелось бы, если честно.

— В таком случае, позволь представится. Князь Александр Олегович Янтарский.

— Янтарский?.. — я изо всех сил напряг память пытаясь вспомнить, хоть что-то об этой фамилии, но там было пусто. Я слышал эту фамилию впервые, о чем и сказал ему.

— Не удивительно. Последний носивший эту фамилию, умер еще до рождения твоего отца. Но речь сейчас не о нем. О тебе.

Я напрягся.

— Обо мне?

— Я уже давно наблюдаю за тобой. — проигнорировал он мой вопрос. — Пробуждение. Академия. Твой поход в разлом. Везде ты показывал себя с лучшей стороны. Я тобой доволен.

— Наблюдаете? Довольны? — переспросил я, чуть повысив голос. — С какой стати?

Александр лишь усмехнулся.

— С такой, что кровь все помнит. И обмануть ее нельзя. Даже если носитель о ней не знает. А ты… Ты оказался куда крепче, чем можно было ожидать. Даже от Янтарского.

Я хотел возразить, что я Крапивин, и никакой не Янтарский, но он снова меня опередил.

— Крапивин — имя для выживания. Янтарский — имя что принадлежит тебе по праву крови. Не спеши его носить. Сначала — докажи, что достоин.

Он подался вперёд, и голос его стал чуть тише, но в нём вдруг появился металлический надлом:

— Нас стерли с лица земли. Нашу силу боялись, нашу волю ломали. И всё же я здесь. А ты — жив.

— Чего вы от меня хотите? — спросил я, чувствуя, как леденеет спина.

Он медленно выдохнул, как будто именно этого вопроса и ждал.

— Чтобы ты выбрал. Когда придёт время.

— Выбрал что?

— Пока рано. Но день приближается. Твой амулет — не украшение, а ключ. Ты пробудил Родовой Дар и тем самым пробудил его. В нем много секретов и однажды ты раскроешь их все.

— Вы сказали амулет — это ключ… Ключ от чего?

— От двери, которую когда-то закрыли кровью. И ты либо откроешь её… либо сгоришь у ее порога.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Тебя ждет долгий путь. Он будет опасным, но я верю в тебя, ты справишься. Справишься и возродишь наш… Твой Род из пепла. А теперь тебе пора. Ты и так провел тут куда больше времени, чем требовалось.

С этими словами он взмахнул рукой и меня снова поглотила тьма.

Вокруг меня всё еле заметно шаталось. Где-то рядом равномерно стучало — тук-тук, тук-тук — и этот звук почему-то казался ужасно важным. Тело пронзила боль — тупая, вязкая, будто меня прокрутили сквозь мясорубку, а потом обратно. Я застонал.

— Живой! — облегчённо выдохнул кто-то рядом. — А я уж думал, опять на полдня в кому ушёл.

Я попытался открыть глаза. Свет резанул по зрачкам. Пришлось прикрыть их рукой. Рука дрожала.

— Где… мы? — прохрипел я.

— Поезд. Едем в Москву. Ты двое суток валялся как мешок с картошкой, — весело сообщил Игнат. — Ну, в смысле, ты и был мешком, но теперь, похоже, опять стал человеком.

Я повернул голову. Игнат сидел напротив, босиком, в растянутой футболке и с кружкой в руках. Вид у него был вполне довольный. Что-то в его облике вызывало ощущение странного спокойствия — как будто всё нормально, просто дорога, просто поезд, просто мир не сошёл с ума.

— Практика… — выдавил я. — Что случилось?

Улыбка на лице Игната съехала набок.

— А, ну… короче. После того, как ты раздолбал Ядро, Разлом начал разваливаться. Прямо на глазах. Выход открылся сам, слава всем стихиям. Мы тебя и Павлинову вытащили, остальных — кто остался — тоже. Ну, почти всех.

Он замолчал, сделав глоток.

— Рысина нашли почти сразу. Там особо искать нечего было… А Лазурина — уже ближе к вечеру. Или к утру. Там с временем вообще веселуха.

Я нахмурился.

— Сколько я был в отключке?

— А вот тут самое интересное. Пока мы были внутри, время пошло вразнос. По нашим подсчётам, вместо обычного один к полутора, стало почти один к девяти. Почти неделя пролетела у нас за один день снаружи. Круто, да? Короче, в отрубе ты пробыл часов 10, не больше. Разок включался, но тут же обратно уснул.

— Почти неделя…

Я закрыл глаза. Всё казалось слишком безумным. Будто разум ещё не вернулся.

— Считай, отпуск в аду, — бодро сказал Игнат. — Кстати, если тебе интересно, Пожарская пришла в себя первой. Уже весь отряд на уши поставила. Кленова психует, Истребители молчат. А у тебя, между прочим, температура была под сорок и какие-то вспышки на амулете. Мы думали, ты грохнешься окончательно, но вот — жив.

Он сделал ещё глоток.

— Тебя, кстати, снимали. Ну, не папарацци, а наши. Типа контрольное наблюдение. Потом, говорят, Пожарская эту запись отцу своему отослала. Сам лично просил.

Я уставился на него.

— Чего?

— А хрен его знает. Мне-то что, я как был бастардом, так и останусь. А вот ты… ты теперь, брат, в самом центре бури. Добро пожаловать.

Он поднял кружку, как будто провозглашал тост.

— В общем, за тобой теперь начнется охота. После того, что ты в разломе устроил. Не знаю, хорошо это или плохо, скорее второе. Но ты и раньше приметным был, а после того как ты сначала в одного Хозяйку сдерживал, а потом и вовсе ее завалил ты теперь желанная добыча.

Он отхлебнул из кружки и с веселой улыбкой заявил.

— Короче говоря, страдай!

Игнат громко рассмеялся наблюдая за эмоциями на моем лице. А потом снова стал серьезным.

— Есть и хорошие новости. Соня — выжила. Как? Никто так и не понял, ровно как и то, сможет она снова использовать магию или нет. Но зато жива. Правда в сознание так, говорят, еще и не пришла.

Мы ещё немного поговорили. Игнат пересказал всё, что я пропустил — с шутками, кривыми гримасами и парой явно приукрашенных деталей. Потом заглянул Костя — тоже босой, с всклокоченными волосами и синим синяком под глазом. Увидев меня в сознании, он только выдохнул:

— Ну, слава Перуну. А то уж думал, хоронить тебя пойдём.

Потом был чай, какие-то сухпайки, урывками — сон. Когда поезд наконец прибыл, нас встретили на перроне и тут же отправили в академию, под сопровождение охраны и с полной маскировкой. «Секретная