Окаянные - Вячеслав Павлович Белоусов

людей он отыскивал по телефону и телеграфом, днём и ночью сочинял и строчил воззвания, призывая к красному террору.

Свердлов спасал красную Россию, и народ пошёл за ним. Коба понял, что опоздал.

Ну а Дзержинский?

В октябре он окончательно перестал заниматься делами в ВЧК и был отправлен за границу. Хотя к тому времени Ленин уже почти выздоровел и потихоньку вникал во все проблемы, рекомендовал Дзержинского в заграничную командировку председатель ВЦИК Яков Свердлов.

Чего опасался Свердлов в этот раз, настаивая на отъезде Дзержинского, Коба мог только гадать. Но гадать на картах или кофейной гуще было не в его правилах. Коба включил все винтики своего тайного кабинетика, чтобы выяснить истинную причину. И кое-что ему удалось узнать, хотя Феликса тщательно опекали в поезде и во всей поездке по Швейцарии люди Свердлова во главе с секретарём ВЦИК Варлаамом Аванесовым…

В дверь кабинета вежливо постучали; культурный Назаретян, какой бы ситуация ни была, без стука к хозяину не входил.

— Что за спешка с утра сегодня? — не здороваясь, Коба набивал трубку табаком, не подымая головы.

Оставаясь на ногах, Назаретян не смел шевельнуться, разглядывая хозяина, словно пытался определить его настроение — то, что тот не спал почти всю ночь, мучаясь бессонницей, ему уже было известно, он гадал о причине.

— На тебе лица нет, кацо, — наконец заговорил он. — Может, мне зайти позже?

— Есть кому настроение портить. Ты ведь тоже с этим пришёл? Чего юлишь, говори. И садись, не маячь столбом.

— Язык не смеет, Коба…

— Ну-ну. Если ты сейчас скажешь, что Дзержинский из Питера гроб Гришки Зиновьева привёз, только порадуешь, — сверкнув тигриными глазами, хмыкнул тот и затянулся табаком.

— Прозорлив ты, Коба. Но сейчас не до шуток.

— Не стращай.

— Аршак зарвался. Готовил капкан нашему выскочке, да сам в него угодил.

— Ты меня за нос водишь, как мальчишку! — посуровело лицо Генерального секретаря. — Не люблю загадки разгадывать. Что с Аршаком? Мой орёл самого дьявола за бороду схватит и не дрогнет! — Коба разразился грубой бранью. — Его мне сам Камо рекомендовал! Или ты забыл? Или совсем сдурел Аршак, чтобы в капкан чей-то угодить? Куда попался? Почему не привёл с собой, чтоб его самого услышать?

— Оплошал наш Аршак в этот раз.

— Ты мне зубы не заговаривай.

— Прозорливый ты, Коба, сам про гроб сказал.

— Что?!

Назаретян попятился от стола.

— Что мелет твой поганый язык?!

— Успокойся, Коба.

— Ты пришёл мне сказать, что Аршак, мой любимый Аршак?..

— Убит Аршак.

Коба, уже было поднявшийся из-за стола, рухнул в кресло, не устояв на ногах.

— Что я слышу?.. — наконец вымолвил он. — Мой мальчик… орёл… боец… преданный мой Аршак… — Голова его опустилась, трубка выпала из руки.

Когда наконец он поднял глаза, в них стояли слёзы. Назаретян не поверил бы никому, если бы не увидел их. Хозяин их не стеснялся, не скрывал и не смахивал с лица. Он их не чувствовал — горе было сильнее.

Ещё долгое время оба хранили молчание. Назаретян уже начал беспокоиться, не случилось ли что худое с хозяином, но вздрогнул, уловив два тигриных ока, пожирающих его с нечеловеческой яростью.

— Что я отвечу Камо?.. — шептал Коба. — Гибнут его лучшие воспитанники, которых он мне доверил… Что я ему скажу?

— Успокойся, дорогой! — бросился обнимать его плечи Назаретян. — В себе ли? Подумай, что говоришь? Нашего героя Камо нет в живых! Ты же сам посылал меня в Тифлис, когда Камо был сбит грузовиком и скончался в больнице…

— Его убили подлые враги, которых ты не смог найти.

— Все виновные понесли наказание! — выкрикнул Назаретян. — Я сам допрашивал каждого!.. Я сам им морды бил! Я их расстреливал!..

— Тебя обвели вокруг пальца! — оборвал его Коба. — Настоящих убийц Камо ты не нашёл. Тебе подсунули первых попавшихся. И ты доволен.

— Я вернусь, Коба! Я расстреляю всех, ты только скажи!

— Умерь пыл. Раньше надо было думать.

— Клянусь! Я доберусь до самого последнего негодяя, покараю их жён и детей! Они будут ползать у твоих ног и молить о пощаде!..

— Замолчи! Те, кто это организовал, успели забраться на самый верх власти в Грузии, тебе до них не дотянуться. Они мстили мне.

— Жизнью клянусь, кацо! — упал на колени Назаретян. — Дай мне время. Я всех выволоку к ответу. Назови имена.

— Встань! — рявкнул Коба. — Распустил сопли, как баба! Не скули. Не трону я тебя.

— Дорогой, кацо, ты меня знаешь, я клятвой дорожу выше чести. — Пошатываясь от пережитого ужаса, Назаретян попытался подняться, держась за стенку.

— Все вы на один манер, пока за горло не схватишь. Сядь. Рассказывай, что с Аршаком. И не смей мне врать. Кто, где и какую ловушку ему устроил? Я лично допрошу каждого негодяя. Где они? В "нутрянке" у чекистов?

Назаретян замялся, не решаясь с чего начать.

— Они арестованы?

— В деле много неясностей… — наконец выдавил он из себя.

— Не защищай и не щади никого. Натворил что не так Аршак, не пугайся. Я разберусь сам в его ошибках и просчётах. Ну! Я слушаю.

— По твоему поручению Аршак собирал компрометирующий материал на этого выскочку…

— На кого ты сказал?

— На выскочку из ГПУ.

— Не смей его так называть, — сдвинул брови Коба. — Если слышал это от меня, забудь. Что дозволено льву, не…

— Виноват, дорогой кацо.

— Для тебя он заместитель председателя ГПУ. Что станет с тобой, если он прознает, достигнув своей цели, ведь ты так и будешь протирать штаны на стуле у моего кабинета?

— Я буду счастлив и тогда.

— Льстец и дурак! Седина, гляжу, мудрости тебе не прибавила.

Коба поднялся и, дымя трубкой, заходил по кабинету, Назаретян тоже было двинулся следом, но тот пригвоздил его взглядом к месту:

— Что удалось сделать Аршаку? Или ты боишься говорить? Какая ловушка помешала ему?

— Погорячился он. Перегнул палку, — заторопился Назаретян. — Я его отговаривал. Но вы же его знаете! Если шлея под хвост попадёт, его не остановить.

— Что?

— Это его и сгубило.

— А яснее?

— Шельму из Внешторга они с Гиви вычислили быстро, отыскалась и генеральша, с которой Ягода валандался по ресторанам. Оказалась женой известного царского придворного. Красавица, курва. — Он вытащил из папки фотографию и подсунул под глаза Кобе, тот, особо не всматриваясь, отвёл трубкой.

— Без похабщины нигде не обходится. Она что же, проститутка? Почему голая? Не сбрехнул? Так уж и генеральская?

— Шельмец представил её женой генерала, а у меня и родословная её есть. Как и бывший муженёк, тоже из дворян. Удрать пытались оба за границу, но его шлёпнули наши, а она по рукам пошла, на жизнь