Лета Триглава - Елена Александровна Ершова

— Не гляди, — попросил лекарь и окончательно сдернул оставшиеся от рубахи лохмотья.

Даньша кивнул, но все равно глядел, как людова соль течет по полым трубочкам, как искрят на культе голые проводки, как механически дергаются и расправляются ноги Хорса.

— Как же это так, Яков Радиславович, — прошептал парень. — Видел я и раньше, как шатунов поднимаешь, а не думал… А то и верно ведь! Ведаешь много, с богами знаешься, не ешь, не пьешь, девок не портишь, бриться тебе не надо и волосы не растут. Ах, ты, Мать Плодородная, Белая Костница да Псоглавый! — он осенил себя охранным знаком и, глядя на Хорса сияющими глазами, спросил с придыханием: — Ты, верно, и сам бог?

— Если бы бог, — невесело усмехнулся Хорс. — Но я только смотритель заповедника.

Закрутил заглушки, поднимаясь. Жар знакомо разливался по телу, даруя новые силы и новую жизнь.

— Ну-с, молодой человек. Вижу, и ты в себя пришел, а раз так, надобно в деревню вернуться и поискать еще, что осталось от Железного Аспида.

— Это зачем?

— Себя подлатаю. Не с распоротым брюхом ведь Василису выручать.

Глава 29. Лихо Одноглазое

Летели над лесом, миновали овраги и реки. Остались позади Копылов, Корск и Скрутень — из клети Беса видела лишь крыши да заборы, а люд казался мелким, что мураши. После полудня небо заволокло тучами, и где-то в отдалении засверкали блиставицы. Китежские кони как один спикировали в степь. Здесь и остановились, недовольно встряхивая гривами и припадая мордами к сухой траве.

— Ишь, батюшка Сварг гневается, — проговорила одна из полуденниц, поглядывая на небо и прикрывая лицо рукавицей. — Не иначе, гроза будет.

Небо, и вправду, быстро смурнело. В облачной утробе ворчал гром.

— Разбить шатры, — скомандовала Ива. — Пленницу ко мне. Ты, Варна, готовь обед. А Збара с Лозой пусть встанут дозором.

Полуденницы беспрекословно подчинились.

Беса уже не плакала: слезы высушил встречный ветер, только в груди осталась саднящая боль. Лежала в клети, невидяще глядя на отдаленные сполохи блиставиц, слушая свист ветра — тонкий, на грани слышимости, и не реагировала на окрики и насмешки, а потому не сразу разобрала, о чем говорят вернувшиеся полуденницы.

— …совсем рядом. Наградой обидят — так золотом разживемся.

— Не врешь?

— Чтоб мне Сварговой плетью глаз выбило!

— А ну, поглядим!

— Самим-то боязно спускаться.

— Так для того у нас ведьма есть!

— За ведьму головой перед княжичем отвечаем.

— Отобьем, разве мы не богатырши?

Бряцая шпорами, подошла Ива, пнула по прутьям.

— Эй, девка! Спишь? Или снова худое замышляешь?

Не ответив, Беса подняла измученный взгляд. Лицо Ивы кривилось в усмешке, но глаза были серьезны.

— Пойдешь с нами — получишь плошку ухи.

— А не пойдешь — получишь плетью! — вторила ей другая полуденница, что назвали Лозой. — Да тебя и спрашивать не будем.

Отперев клеть, вытолкали наружу, стянули за спиной обожженные руки, и Беса от боли прикусила губу, но не заплакала. Не хватало еще перед этими, китежскими, слабость показывать. Пусть знают, на что способна Мехрова дочь, которая сызмальства к смерти приучена.

Шли гуськом, тащили Бесу в поводу, как стреноженную лошадь. Сухая трава колола босые ступни, от ветра было зябко, на сердце — студено. Остановились недалеко, у края развороченной ямы, и Беса вздрогнула — яма напомнила ей о Железном Аспиде и разломе, из которого выбралась Гаддаш…

— Может, все же звериные? — предположила та, которую называли Варной.

— Не видишь, что людовы? — прикрикнула Збара. — Давай, ведьма, спускайся!

И ткнула в спину.

Вскрикнув, Беса не удержалась на склизких комьях и соскользнула вниз. Ахнула, уколовшись об острое. Не ветки — кости.

Яма была до краев полна людовыми костями. Беса различила берцовые, лучевые, ключицы, кисти, ребра. У самых ног, раззявив пустой рот, пялился обглоданный череп.

— Жива? — послышался сверху Ивин голос.

— Что ей будет, — отозвалась Збара.

Беса не ответила. Тяжело дыша, разглядывала останки. Некоторые кости были старыми, пожелтевшими. С других будто бы недавно срезали мясо, и срезали начисто — не зубами, так звери не срежут, для того нож надобен. Вон, даже характерные зарубки различимы. Неужто, попали на могильник степных душегубов?

— Уходить… нужно, — проговорила она.

— А ты, нешто, испугалась?

— Место дурное, — ответила Беса. — Не зверьем тут пахнет и даже не людом.

Пахло, и вправду, скверно. Не то людовой солью, не то нагретым железом. Что-то подобное она чуяла, падая в болотную хлябь. А еще в Скрытовой Топи, где их едва не принесли в жертву Аспиду.

— Сперва браслет достань, — велела Лоза. — Вишь? Одесную блестит.

Повернувшись, и впрямь различила золотой сполох.

— Как брошу, коли руки связаны?

— Вот неумная! — с раздражением отозвалась Лоза. — Ноги на что? Подцепи да кидай сюда! Потом уж вытянем. Ну?

Беса поддела браслет пальцем. Тот никак не хотел сползать с кости, зацепился за ребра, но старая кость вскоре поддалась и хрустнула. Изловчившись, Беса подкинула браслет в воздух, и Варна поймала его на копье.

— Видать, какая-то заморская барыня оставила! — присвистнул кто-то из полуденниц.

Ей вторил другой свист — куда выше и тоньше прочих. От этого свиста отчего-то затрещала голова, и Беса хотела бы закрыть уши ладонями, да не могла, потому просто сцепила зубы и прикрыла глаза, пережидая приступ боли. Полуденницы, однако, и ухом не повели.

— Может, и барыня, а может, даже княжна, — сказала Лоза, любуясь браслетом. — А ну, дай глянуть!

— Еще чего! — Варна опустила копье, и браслет скользнул прямо в подставленную рукавицу. — Я поймала — стало быть, браслет мой. Ищи себе другое.

— Слышь, ведьма? — крикнула Збара. — Погляди получше, чай, другое золото есть!

— Довольно! — Ива потянула веревку. — Возвращаемся в лагерь, пока гроза не началась.

Поднатужившись, втащила Бесу обратно, и та повалилась в степную траву, дрожа всем телом и все еще слыша отголосок свиста.

— Не отдашь — я на честный бой вызову! — крикнула Лоза. — Я первая увидела!

— Не тот владеет, кто увидел, а кто достать смог, — Варна потянулась за плетью. — Попробуй, отними!

Разбрызгивая искры, взметнулся огневой хвост. Лоза закричала, прикрыв лицо рукавицей. Збара вскинула копье.

— Посмотрим, чья возьмет! — ощерясь, бросилась вперед — Варна увернулась. Ей тотчас же бросилась под ноги Лоза и повалила, целясь скрюченными пальцами в лицо.

— Мое! Мое! Отдай, брыда!

Всхлипнув, застыла вдруг, округлив глаза. Из приоткрытых губ закапала кровь.

Ива закричала истошно, страшно. Бросилась вперед, подхватывая оседающую на руки Лозу. Копье выскользнуло из раны, и кровь потекла, орошая рубаху и покрывая траву. Тяжело дыша, Варна глядела на окровавленный наконечник, точно не веря, что сделала подобное своими руками.

— За это…