Человек и его цитра умирают вместе (I) - Shigure Tou

чужие страдания, и он нередко предвкушал наслаждение очередным болезненным воплем избранного пленника. Выбирались он не по каким-то особенным случаям, а скорее в назидание тем, кто совершает преступления или собирается свернуть на кривую дорожку. Так что некоторым ворам публично отрубали правую кисть, а иногда и обе сразу, а девиц легкого поведения раздевали и пороли палками. На последнее всегда собиралось больше народу.

— Хочешь остаться и посмотреть? — Скривился Эн Гохуань.

— А где еще, по-твоему, можно собрать, как можно больше актуальных сплетен, чем не во взволнованной толпе? — Усмехнулся юноша.

Красавец сложил руки на груди и хмыкнул, тем самым приняв чужой довод и закрыв тему. Как и в любую другую прогулку, он слушал. Собирал для семьи сплетни, позволял братьям и главе держать руку на пульсе города. Фо Ань и сам убедился в полезности таких променадов. Ведь народ любил поболтать о новых законах, веяниях и запретах.

К примеру, именно из проверенной позже сплетни Эн Гохуань и Фо Ань узнали об одной сомнительной инициативе местного правления. Новенький во власти так хотел выслужиться перед назначенным во главе города чиновником, что решил предложить не только проверять приезжих, но и регистрировать тех, кто совершенствует душу. Ведь они, как ни крути, необычные граждане, и за ними нужен глаз да глаз. Фо Аню и Эн Гохуаню пришлось наведаться к выскочке под покровом ночи, чтобы убедить его оставить неугодную их семье идею.

Фо Ань прислушался к ряду разговоров, но не нашел те интересными и сосредоточился на помосте. Интересно, кого и за что будут наказывать сегодня? Глаза юноши широко распахнулись, когда на возвышение провели знакомое лицо. Мужчина сильно исхудал, успел лишиться трех пальцев и всех ногтей, моментами поседеть, но Фо Ань все равно узнал в нем поцелованного наставником управляющего подпаленным поместьем.

— Не думал, что его выведут на публику, — прокомментировал Фо Ань, частично пропуская мимо ушей ряд зачитываемых обвинений. Работники судебного ведомства всегда казались ему немного странными. Такие громкие и при этом такие щуплые, что их можно переломить пальцем.

— Почему бы и нет? — Пожал плечами Эн Гохуань. — Он ведь предатель. Такого было бы странно не казнить в назидание остальным. Не меньше трети городских жителей служат в домах государственных служащих и богатых купцов. Элиты мало, зато очень много обслуги, которая может в любой момент взбунтоваться, лучше пугать их для проформы. Доказывать, что лишь послушание и смирение даст им путевку в спокойную жизнь. — Эн Гохуань рассуждал так, словно не сам сделал гостя смертельного помоста виновным. — И кстати, за предательство семьи наказывают куда страшнее.

— Ты был тому свидетелем? — Нахмурился Фо Ань.

— Читал в истории клана. Позже принесу тебе книгу.

— Спасибо.

Фо Ань невольно сравнил деяния мелких министров с поступками Первого бога. Тот тоже тщательно следит за смирением и послушанием своих солдат, тут же карая не только за шаг по собственной воле, но и наказывая тех, кто сумел подобраться к его величию. В последнее время Фо Ань начал принимать несчастье Сымы слишком близко к сердцу и болезненно реагировать на все, что с ним связано. А это значит, что их связь крепнет.

Тем временем виновного привязали к столбу. Фо Ань поймал его пустой взгляд, и по телу пробежала легкая дрожь, словно одна из девиц пудреного дома прижалась к нему своими мягкими округлостями. Он ни капли не жалел мужчину, прекрасно понимая, что без жертв в делах не обойтись. И если уж выбирать, кто окажется на столбе, то пусть это будет посторонний.

Палач заставил преступника поднять руки над головой и тяжелыми ударами принялся прибивать сложенные друг на друга ладони к принявшему уже далеко не первую душу столбу. Только в этот момент мужчина ожил, а его взгляд прояснился. Он завопил так громко и дико, что не только дамы пожелали отвести взгляд. Однако никто из зрителей не покинул занятого места. Все они ждали продолжения казни. По-настоящему ужасной пытки — смерти от тысячи порезов.

Фо Ань еще никогда не видел ее вживую, но знал, что так казнят только отъявленных негодяев. Человека фиксируют и много часов планомерно срезают с него по кусочку кожи, мышц, оголяют кости, пока пленник медленно умирает от потери крови и дикой боли. От мастерства палача зависит, как долго промучается нечастный. Особенно невезучие могли провести в таком состоянии целый день.

Краем глаза Фо Ань заметил, как Эн Гохуань отвел взгляд. Красавец побелел лицом, когда с мужчины сорвали первый кусочек плоти. Повеяло густым металлическим запахом и кислотой пота. Фо Ань знал, куда отправится сегодня вечером. В одном из пудреных домов у него появилась своя любимица, что удивительно схожа с ним в будуарных пристрастиях.

Фо Ань огляделся. Ауры собравшихся окрасились в серые и коричневые цвета с вкраплениями бежевого цвета. Верный признак отторжения, неприятия с толикой истинного интереса. Глядя на них, Фо Ань отчасти признавал свои увлечения не таким уж странными.

— Какой ужас… — Заговорил один из зрителей казни. Мужчина в добротном костюме и очень загорелым, выдававшим в нем простолюдина, лицом.

— А как иначе? Он предал своего господина. Не стань таких наказывать, и каждый попытается прыгнуть выше головы, — не согласился с ним друг.

— И все равно жутко.

— Действенно. Жаль, что так не нельзя поступить с демонами. Совсем распоясались, твари.

— Ты это о чем? — Изредка поглядывая за бросаемыми в ведро кусочками кожи, поддержал разговор житель столицы уезда.

— Да еще пару месяцев назад нашли парня, который стал их обедом. Ну труп и труп, не первый, не последний, да только это оказался младший сынишка дома Нао.

— Да ты что?!

Фо Ань и Эн Гохуань переглянулись, став прислушиваться к чужому разговору.

— Не шучу! Говорят, младшенький у них совсем непутевый был, но глава дома сильно разозлился, когда узнал, что случилось. Теперь ходят его бандиты по городу, и людям добрым спокойно жить не дают.

— Зачем это?

— Не верит отец мальчишки, что это дело рук демонов. А может, просто ищет козла отпущения. Демона ведь не накажешь.

— Ужас. Вот так они творят зло, а люди отвечай.

Собеседник несколько раз кивнул.

— Я из-за этого ни дочь, ни сыновей поздно на улицу не выпускаю. Не хочу, чтобы они головорезам Нао под горячую руку попали.

— Ох, что творится в мире.

— И не говори.

Глава 19

— Кажется, он упоминал о богатстве своей семьи, — поежился Фо Ань, тихо обращаясь к наставнику и другу. Искоса на него взглянул и увидел, что лицо Эн Гохуаня совершенно