Ручей - Мари Пяткина

В постели Алексей оказался разным, бывал то грубым, как скотина, то ласково мурчащим, словно большой кот, то дурашливо-романтичным, подобно павлину перед павой, но требовательным, совершенно небрезгливым и неизменно темпераментным. Половая жизнь не особо радовала Лану разнообразием, включая студенческие отношеньки да тучного Павора с одышкой. Как оказалось, хорошего скакового коня у неё никогда и не было.

— Я просто ебаться люблю, — пояснил однажды, когда они, потные, будто после марафона, лежали в его кабинете на диванчике, узком, тесном и неудобном для марафонов. Впрочем, в колыбе уютных мест и не было из-за массы обитателей.

— Фу, как некрасиво.

— Ну ладно, мне нравится секс, а хороший секс — ещё больше.

— А мой секс — хороший?

— Был бы плохим, я бы с горя ебал Валентину. А чо, потянет под сто грамм. Не?

Лана стукнула его локтем в сухой поджарый бок и с возмущением стала бить кулачками в грудь, тогда Алексей, смеясь, поймал руки, заложил за голову, без спросу закинул её ноги себе на плечи и снова трахнул. Невзирая на некоторое возмущение таким невежливым поведением, она второй раз кончила. Потом угрелись и задремали. Проснулась Лана «до будильника», то есть под утро, с панической мыслью — как там Капелька, и что она за мать такая, что бросила их со зверем на всю ночь.

— Лёш, я пойду, — сказала ему на ухо, на ощупь отыскивая одежду.

— Стоять, — пробормотал любовник, открывая левый глаз. — Куда это ты собралась?

И схватил за голеностоп.

— Я больше не хочу, — возразила Лана. — Мне столько не надо.

— Она была до краев полна светом, но за ней была её тень — зубастая, лохматая, безумная. А мне надо, моя Госпожа Тысячи Печалей. Встань. Покажи, какая ты красивая…

Час спустя, когда Лана, улыбаясь обкусанными губами, тайком возвращалась к себе с тапочками в руках, в пищеблоке уже возилась Валентина, пыталась реанимировать пылесос-автомат, который намедни издох, сожрав какую-то металлическую гадость.

— Думаешь, бога за бороду поймала? — спросила та негромко, орудуя отвёрткой.

— Что? — Лана остановилась и заглянула в приоткрытую дверь.

— Ничего, — фыркнула зэчка. — Таких, как ты, у него вагон с тележкой.

Лана поняла, что у них с Шульгой тоже случался секс, и ей стало противно. "Надо с этим завязывать, — думала она, — человек в любом случае женат…" Но непроизвольно ждала вечера, когда Алексей либо уходил через фабричную нулевую, либо оставался ночевать в кабинете. А оставался он часто, и в эти дни под любыми предлогами заманивал Лану к себе либо тупо шкрёбся пальцем в дверь, как Серый, просящийся на ночь в спальню. Приходилось его впускать, и тогда всё повторялось, только в тихом режиме: тс-с-с… Она тревожилась, что Серый станет ревновать, но тот как ни в чём не бывало с любопытством наблюдал с кровати за их любовными играми в углу, на коврике.

От сложного боя с Бонни он отошёл примерно за неделю. Сперва содрал лейкопластырь, обнажив неплохо поджившие раны, но импровизированную шину худо-бедно терпел, затем изгрыз бинты и от шины избавился тоже.

— Кривым останешься, дурашка! — уговаривала его Лана, пытаясь вновь наложить шину, потом плюнула — всё равно сорвёт.

Не остался. Наоборот, словно окреп. Сломанный хвост сросся неестественно быстро, хотя несколько отростков попросту отвалились, как сухие листья. Ел зверь прекрасно — с каждой добычи Лана брала для него в разделочной куски трепещущей кровавой плоти. Любишь печень? Малыш, она твоя. А вот и сахарная кость, нянчись, только под комод больше не заталкивай.

Лана больше не боялась ринга, ведь мозгоед побеждал любого ксенозверя, хотя теперь противники попадались серьёзные, и он получал ранения, отчего морда, шея, грудь и бока зверя покрылись шрамами. С каждым боем он приобретал новый опыт и осваивал новые приёмы, которые, очевидно, запоминал, а после использовал в новых боях. Порой Лане казалось, что зверь чертовски умён. Всякий раз она выходила на арену всё спокойнее, уверенная в себе и в нём. Тем временем, в ящике комода собралась "подушка" — янтарные побрякушки и три зарплаты смотрителя. Вытянуть бы документы и убраться куда подальше. Но как быть с Серым? Его в мир не возьмёшь. И Лана жила, как живётся.

— Почему ты не поставишь вокруг двора забор под напряжением? — спросила она Шульгу однажды, выгуливая зверя на шлее.

— Был стандартный, когда я фабрику купил, так мы сняли.

— А зачем?

— Кто из парней с вырубки придёт, кто из лесу пешком притащится, от озера, добычу разными дорогами везут, — пояснил он. — Если рогача в поле взяли, так что им, объезжать? А если ранен кто и срочно капсула нужна?

Серый подпрыгнул, зацепился хвостом за ручку внедорожника и повис, обнюхивая кузов. Шульга рассмеялся:

— Чует, что в этой тачке с утра корову привезли!

— Ко мне на станцию однажды здоровенная змея заползла, — заметила Лана.

— Твой красавец её, конечно, уделал.

— Наоборот, чуть не погиб. Я сама её лопатой зарубила. С пожарного щитка.

— Не ссы, у нас капканы по периметру. Потому и прошу чемпиона со шлеи не отпускать. Кстати, в субботу бой.

— Рано! — возмутилась Лана.

— Он в полной норме. На бой приедет жена, хочет посмотреть чемпиона и с тобой познакомиться..

Сразу стало тревожно и как-то неловко.

— Ну и как мне на неё смотреть? — угрюмо спросила она. — Зачем ей со мной знакомиться?

— Да запросто, смотришь, а сама думаешь — а я с твоим мужем спала! А-ха-ха!!! — Шульга приобнял её за талию.

— Иди к чёрту, — Лана сердито стряхнула его руку.

Серый как раз сделал свои дела, и она повела его в колыбу. Поиграет в комнате.

"Нет, надо с этим заканчивать" — в который раз подумала с досадой. Но, как на зло, дело затягивалось, проблема была не только в отсутствии обещанных документов. Лана, кажется, запала. Потому что теперь непроизвольно искала Алексея взглядом везде, где была сама, даже если знала, что его в колыбе нет.

Какие только идиоты не выходили на ринг. Однажды попался Осёл с ручным своим Шреком, зелёным и толстым зверем с тонкими ушками. В родне у Шрека, кажется, были крокодилы с черепахами, спину и бока покрывали роговые пластины, выглядел он солидно, но подвижности не доставало. Лане стало жаль хозяина с первой минуты. И оттого, что симпатичный, по-своему занятный Шрек был обречён, и оттого, что хозяин потел в идиотском аниматорском костюме ослика. Когда бой подошёл к логичному завершению, Ослик снял отстежную голову и заплакал. Внутри оказался молодой толстый парень, ему едва ли исполнилось восемнадцать. Лана не выдержала и обняла Ослика, тот тоже