Рёв пламени. Академия. - Влад Латипов

отдельный вагон в составе. Не плацкарт, конечно, но и не люкс — армейский стандарт, снова. Купе на четверых, полки жёсткие, матрасы тонкие, подушки с запахом казармы.

Никто не жаловался, во всяком случае я не слышал.

Первые пару часов ехали молча. Кто-то пытался читать, кто-то слушал музыку, кто-то просто смотрел в окно, будто надеясь там найти ответы.

Я сидел у окна, по инерции проверяя, всё ли на месте в рюкзаке. Рядом — Игнат, уже дремал, уронив голову на плечо. Зверев в нашем купе копался в планшете с картами Разлома, что-то помечал. Рысин прислонился к двери и размышлял вслух — каково это будет, там, внутри.

— Думаешь, там правда темно, как в шахте? — спросил он вдруг.

— Ага. Только ещё и живое что-то дышит в спину, — ответил Зверев, не отрываясь от экрана.

— Спасибо, успокоил.

— Не за что.

Некоторое время в купе повисла тишина. Только стук колёс по стыкам, да едва слышное гудение артефактного стабилизатора, встроенного в вагон. Его поставили не для комфорта — скорее, чтобы при скачках магии никого случайно не вывернуло наизнанку. В официальной инструкции это называлось «снижение рисков пространственной дестабилизации». На практике — чтоб никто по дороге не вспыхнул, не провалился или не сошёл с ума.

— Вы ведь понимаете, да, что они нас туда не учиться везут? — тихо сказал Игнат, не открывая глаз.

— Угу. — кивнул я.

— Там, говорят, даже инструкторы не всегда возвращаются целыми. Не то что студенты.

— Зачем ты это говоришь? — Рысин приоткрыл один глаз. — Тебе легче от этого?

— Нет, — признался Игнат. — Просто чтобы потом не удивляться.

Он отвернулся к окну, натянул капюшон на глаза и замолчал. Редкое явление для Игната. Больше мы в тот день особо не разговаривали.

Где-то к вечеру поезд начал уходить с основных путей. Пейзаж за окном становился всё более странным — сначала исчезли населённые пункты, потом и обычные рельсы сменились тяжёлым промышленным полотном. Мы ехали по ветке, которой, судя по картам, не должно было существовать.

Раз в пару часов по вагону проходил представитель охраны — не истребитель, скорее офицер сопровождения. Проверял порядок, останавливался у некоторых купе, что-то тихо уточнял. Один раз заглянул и к нам, пробежался взглядом по лицам и кивнул.

— Группа 1–1? Всё спокойно?

— Пока да, — ответил Рысин.

— Вот и отлично. Не нарушайте порядок, и проблем не будет.

Он ушёл так же быстро, как появился.

На ночь никого не укладывали — каждый сам решал, как коротать время. Не выспишься? Твои проблемы. Зверев, не выключая планшета, методично изучал справку по Восточному сектору: плотность потока, зарегистрированные сущности, режимы допусков. Читал вслух, комментировал под нос.

— «Зона условно стабильна, но склонна к спонтанным выбросам. Основная угроза — хищные инферноформы, чувствительные к магии первого и второго ранга…» Хм. Это что ж получается — чем ты слабее, тем вкуснее?

— А ты сомневался? — отозвался Рысин.

Я в это время листал личные записи. У нас были учебные брошюры, но толку от них было немного. Теория теорией, а выживать в Разломе приходилось по другим правилам. Даже кураторы говорили: «забудьте всё, что знаете о стабильной магии. Там она другая».

Постепенно в вагоне становилось тише. Некоторые студенты легли спать, кто-то переехал в соседние купе — устроиться поудобнее или подальше от разговоров. Свет в коридоре приглушили, но в купе всё ещё было достаточно ярко, чтобы не чувствовать себя в гробу.

Мне спалось плохо. Слишком много всего. Голова гудела от мыслей, тело — от тренировок. Я ворочался на верхней полке, слушал, как кто-то храпит через стенку, как гудит магическая изоляция в полу. Несколько раз мне казалось, что поезд едва заметно дрожит не от стыков, а от чего-то другого — словно мы проезжали сквозь невидимые слои.

Где-то в три ночи я проснулся от ощущения холода — не физического, нет, скорее внутреннего. Как будто кто-то провёл пальцем по позвоночнику. Тонко, точно, с намерением.

Я сел, осмотрелся. Игнат спал. Рысин, похоже, ушёл в туалет. Зверев на своей полке тихо бормотал что-то, может, снилось чего.

А за окном мелькало нечто странное — огоньки? Силуэты? Мне показалось, или что-то действительно двигалось вдоль насыпи, как будто кто-то сопровождал состав.

Я зажмурился, сосчитал до десяти, открыл глаза снова. Тьма. Только отражение моего лица в стекле. Что ж мне так везет на всякую хрень в поездах? Сначала тот дед, теперь вот это… Как же меня это задолбало! Глаза закрылись и я наконец провалился в сон.

Утро наступило неожиданно. Поезд резко сбросил скорость, всё завибрировало. За окнами — уже не равнины, а что-то больше напоминающее заброшенную промышленную зону. Бетон, вышки, ржавые конструкции. Мы почти приехали.

— Подъезжаем, — крикнул кто-то в коридоре.

Я слез с полки, потянулся. Все были помятые, невыспавшиеся, но молчаливые — как перед чем-то невероятно важным. Хотя почему "как"? Проверяли вещи, натягивали куртки, шнуровали ботинки.

Когда поезд наконец остановился, мы услышали, как снаружи с лязгом открываются грузовые секции, команды переговариваются, кто-то орёт, чтоб быстрее выгружались.

Двери вагонов щёлкнули.

— Всё, — сказал Зверев. — Выгодим.

И мы вышли.

На перроне стояла не платформа, а что-то вроде временной базы — бетонные плиты, армейские палатки, прожекторы на мачтах, охрана с эмблемами Истребительного корпуса. До самого Разлома было ещё далеко, но воздух уже чувствовался другим — суше, острее, с каким-то металлическим привкусом. Я не сразу понял, что ощущаю, пока Зверев не пробормотал:

— Это артефактная изоляция. Почти на пределе. Дальше — только настоящая зона.

Нас пересчитали, досмотрели по спискам, выдали обновлённые жетоны допуска. Рядом на бетонке стояли шесть тяжёлых армейских автобусов, покрашенных в блекло-серый, с зачарованными стёклами. Кто-то из младших истребителей махнул рукой:

— Грузимся. По группам.

Больше никто не шутил. Даже Игнат. Все просто молча направились к своим машинам, гружёные сумками, артефактными чемоданами, оружием. С этим никто не церемонился: броню оставили в багажных отсеках, а вот магические клинки, посохи, даже некоторые амулеты — держали при себе. Не для вида. На всякий случай.

Автобус оказался плотный, с жёсткими сиденьями и серым тканевым потолком, от которого пахло пылью, металлом и какой-то пропитанной временем магией. Двигатель не рычал — скорее, гудел глубоко и равномерно, как будто внутри было не топливо, а нечто живое.

Поехали мы быстро. Водитель — молодой парень в истребительской форме — молчал, даже не включил музыку. За окном пролетали сухие холмы,