Брат, мой брат - Вера Вкуфь

ужина — хорошо, что в еде Витëк неприхотливый, и я могу готовить, всё чего душа пожелает. Кстати, он ещё и достаточно тактичный, чтобы не высказывать своего мнения.

Мои шинкование салата и возню с кефирным маринадом для мяса нарушил некстати раздавшийся звонок мобильного. Я протянула было руки к кухонному полотенцу, но потом, под трель звонка, решила всё-таки не прерываться, а перезвонить — только глянуть, кому. Или не перезвонить, если это спам.

Миновав раковину, я боком шагнула к полке с приправами — рядом с ней обычно кладу смартфон — и глянула на экран.

У меня в голове сразу щёлкнуло, и мир на долю секунды потемнел. А потом, начисто забыв обо всех полотенцах мира, я схватилась за трубку прямо насквозь перепачканными руками.

— Алло, — я не узнала свой голос. Интересно, узнала ли его мама после почти годового отсутствия?

— Привет, — раздалось приглушённое с той телефонной стороны. — Как дела?

— Н-нормально, — на автомате отозвалась я, судорожно ожидая продолжения. Не за этим же она звонит — буднично узнать, как дела?

Я перестала ждать и смирилась. Но почему с таким волнением тогда зашлась моё сердце?

— Марин, как ты насчёт встретиться? — в голосе мамы я услышала нервную улыбку и тоже нервно улыбнулась. — Нужно поговорить.

— Да, давай, — с готовностью согласилась я.

— Тогда завтра около часа в «Санскрите»?

— Ага, — у меня в голове сразу всплыло кафе, неподалёку от станции метро.

— Только… одна приезжай.

Меня будто обдуло прохладным ветром по лицу, но я всё равно поспешила согласиться. Это ещё ничего не значит.

Главное — что начало к примирению положено.

Я, конечно, не забыла всех тех обидных слов, но, наверное, решила, что люди имеют право на ошибку. И на право постараться её исправить — тоже.

— Ты чего-то весёлая, — весело прищурился на меня Витька, когда вышел из ванны и с готовностью уселся за стол.

— Да? Наверное, мясо удачно получилось, — заговорщицки подмигнула я.

Решила пока не говорить ничего Витьке.

***

Тающие снегом мир проплывал мимо меня, скрываясь, словно за экраном, в автобусном окне.

Чувства я испытывала смешанные. С одной стороны, в голове то и дело всплывали незаслуженные материнские слова в наш с Витькой адрес. С другой — звучали они уже как-то приглушённо, размазавшись прошедшим временем и всеми теми событиями, которые их теперь отделяли. Гораздо чётче звучал вчерашний мамин голос — тихий и почти умиротворенный. Такой, каким и полагается быть материнскому голосу. Ещё ведь неизвестно, как бы я сама отреагировала на подобное на её месте.

Наверное, я всё-таки из тех, которым важна семья. Не на уровне, конечно, чтобы всю жизнь слушаться старших, но контакт всё-таки нужен. Просто без этого чувствуешь себя немного стоящей на мосту, которого за твоей спиной нет, а ты очень зыбко висишь над шумной рекой. Или длинной пропастью. В общем, без особенной опоры.

Автобус повернул и из-за угла, наконец, показался каменный свод «Санскрита» — кафе, где мама назначила мне встречу. Конечно, сам свод не каменный, но выглядит именно так.

Во всём кафешном облике прослеживалось что-то цирковое — не хватает только стоящей на дыбах статуи лошадки и разноцветного шатра. Может, поэтому это кафе и работает уже давно и, в отличие от соседей, не закрывается.

— Девушка, вы сумку забыли! — прозвучало у меня за спиной, когда я взялась за поручень возле выходных дверей. Я сразу почувствовала предательскую лёгкость в руках.

— А? Что? — обернувшись, я действительно увидела свой клатч, сиротливо торчащий на сиденье, который я только что занимала. А змейка отстегнувшегося чёрного ремешка печально болталась в проходе.

— Ой, спасибо! — торопливо выпалила я, хватая к груди сумку и благодарно глядя на немолодую женщину, которая и заметила мою пропажу.

Едва успела выскочить на остановке — закрывающаяся дверь щекотнула меня своей прорезиненной лопастью. На улице я смогла рассмотреть, что ремешок на клатче ослаб с одной стороны и выскочил из крепления. И больше не держался на месте. Ладно. Не самое страшное, что могло произойти.

Я сгребла в ладонь ремень и пошла к кафе.

Мама была уже там. Сидела за столиком около окна и со всей сосредоточенностью изучала меню. Она вообще ко всему любила подходить со всей ответственностью.

Мама — одна из тех, кому идёт стиль вами: тёмные, чистые цвета и лаконичные фасоны. У неё, как и меня, густые черные волосы, которые сейчас незаметно подколоты около шеи и похожая фигура. Темно-бордовая водолазка подчёркивает её стройность, а сапоги на высоких каблуках добавляют роста.

Почувствовав мой взгляд, мама поднимает глаза. Секунда узнавания, и её лицо коротко расслабляется. Я отмираю от входа и направляюсь к ней.

— Привет, — мама сдержанно улыбнулась, поднимаясь на ноги

— Привет, — отозвалась я, тоже стараясь не улыбаться слишком широко.

Мы обе зависли. Повышенная эмоциональность при встрече — не наша фамильная черта, и это совсем не связано с ситуацией. Так что я поспешила усесться на стул напротив, замечая, как мама делает то же самое.

Её лоб совсем не выражал той злости, которая мне запомнилась, что здорово меня приободрило. Я почти расслабилась.

Официант принёс мне меню.

— Ты хорошо выглядишь, — сделала дежурный комплимент мама.

— Это у меня от тебя, — улыбнулась я в ответ. Мы обе будто не знали, как подобраться к главному.

Кофе и пирожные очень скоро оказались у нас на столе. И мамин вид, стоило официанту отойти, стал неуловимо серьёзнее. Я внутренне подобралась в ожидании

— Ты всё ещё с ним? — её пронзительные глаза вперились аккурат в меня.

Чувствуя короткую вспышку разочарования, я посмотрела в окно. Всё-таки, я ожидала какого-то иного начала разговора.

— Да, — ответила я голой пока что клумбе.

— Вам не нужно быть вместе, — материн голос донёсся справа.

— Да, я в курсе, — вспышка превратилась в натуральную волну, которую совсем не хотелось сдерживать. Я испытала острое разочарование. — Ты и в прошлый раз доступно объяснила, почему.

— Я не об этом, — мне показалось, или в её голосе промелькнула настоящая грусть. — Просто…

Я услышала тяжёлый вздох, а дальше произошло то, чего я не ожидала совсем.

Мамина небольшая ладонь с ухоженной кожей легла на мою руку, лежащую возле небольшой кофейной чашечки.

Это заставило меня развернуться, и я увидела, как на материнском лице смешивается досада, напряжение и… испуг. Это заставило меня напрячься.

— Понимаешь, Марин… — мама сделала паузу, как если бы ей внезапно перехватило дыхание. И пока я ждала продолжения, у самой подвело к горлу сердце.

— Просто, — мама глубоко вздохнула. — Отец Вити… он и твой отец тоже.

У меня на лице проступила