Закон сохранения энергии на небесах - Анастасия Стеклова

на столе, заваленной бумагами: наставницу озарила светлая мысль, которую она записывала, параллельно составляя списки вещей. Волосы её были растрёпаны, а тонкие стрелки на глазах размазались. На время прекращения дождя Дом копошился, точно муравейник: казалось, что движется даже сама мебель, и утки тоже перетаскивают вещи, ставят самодельный частокол, обёртывают в солому и бумагу самое ценное и хрупкое, складывают в шкатулку свитки. Хамуцо так и не поняла, почему, но Си Ши объявила, что скоро на них нападут, и Дом, скорее всего, пострадает. Вещи прятали в каком-то не очень отдалённом подвале. Эмань ушла до этого, и это не могло не беспокоить.

— Он говорил о неприятностях и, наверное, скажет, как нам спасти Эмань, если вдруг ещё не всё закончилось и…

— Я фе фказала, идфи! Тофко не попадфи в нефриятнофти! — жевать и говорить одновременно у Си Ши не получалось. Эмань и Меркурия в этом деле преуспевали куда больше. Правда, Меркурия делала это очень редко. Кажется, она сидит в комнате. Помогать, видимо, не хочет, либо собирается внутри своего пространства.

На всякий пожарный Хамуцо напихала в глубокие карманы куртки побольше вещей первой необходимости.

Попытки найти Эмань ни к чему не привели: местоположение ларька с алкоголем Хамуцо не знала. Тщетно обегав район, она поспешила к каналу. На скамейке никого не было, тогда Хамуцо понеслась в мастерскую. По пути её остановил патруль ши-цза и попросил не бегать, чтобы не сбить кого-нибудь с ног. Девушку выводила из себя собственная медлительность. Чем темнее становилось, тем менее безопасным казалось всё вокруг.

В ещё догорающем естественном свете мастерская казалось ещё более заброшенной и какой-то обречённой в своём затворничестве с плотной дверью и забитыми окнами. Хамуцо постучала, молясь, чтобы Бирюза оказался внутри и чтобы при этом не спал. Мало ли, какой у него распорядок дня, раз для него не существует ни дня, ни ночи.

Небеса над небесами сжалились — слепец открыл дверь почти сразу.

— Очень приятно слышать тебя, Хамуцо!

— Нихао, — улыбнулась Хамуцо, следуя за жестом внутрь помещения, хотя для того, чтобы в мастерской было хоть немного света для гостьи, Бирюза оставил дверь приоткрытой. — Мы с то… вами очень плохо расстались в тот раз из-за Эмань. Вы, наверное, поняли, что она забрала с собой ту жабу?

— Стука о стол или полку не было, — кивнул резчик.

Хамуцо втянула носом воздух, готовясь ужаснуть своего нового друга.

— Она употребила те наркотики. Мы вовремя заметили. Пока всё обошлось, мы сделали вид, что ничего не было, и надеемся…

Девушка замолчала, следя за реакцией Бирюзы, но тот был, как всегда, спокоен и благожелателен.

— На что вы хотите надеяться?

— На то, что она одумается, всё вернёт и извинится, — выдавила из себя Хамуцо.

Бирюза обезоруживающе улыбнулся, показывая ряд молочно-белых зубов. Хамуцо померещилось, что они островаты.

— Честное слово, это такая ерунда. Но вот здоровье, разум и ци твоей подруги куда важнее. У неё она сильная, как твоя, но постоянно плещется в стороны, будучи неспособной течь ровно по тем местам, где находятся точки.

Хамуцо моргнула.

— Но она вас оскорбила…

— Мне говорили из лучших побуждений довольно неприятные слова, но это не ранило меня, ведь они говорили это Сяолуну, а не Бирюзе. — Он вдохнул полной грудью. — Дождя пока нет. Можем встретиться с твоей подругой и решить все вопросы.

И тут Хамуцо, которая рассматривала убранство мастерской, поняла, что здесь не хватает кое-чего…

— А вы ещё не ужинали?

— Я не ужинаю, — немного виновато улыбнулся Бирюза.

— Видимо, плотно обедаете…[1]

— И не обедаю. Мне достаточно выпить чаю и послушать хорошей музыки, когда у меня есть настроение. Кстати, премилое место, там вкусно пахнет и много красивых женских голосов, а фарфоровые чашки очаровательны на ощупь.

Глаза Хамуцо округлились: она вообще не представляла, как можно работать на двух "специальностях" и при этом ничего не есть, а только пить чай. Хотя Си Ши тоже мало ела, куда меньше, чем они. А ведь отец говорил ей в детстве, когда она начинала капризничать за столом, что без хорошего питания не будет сильного тела, а слабый солдат страну не защитит.

Ладно, в конце концов пищевые привычки человека — его дело.

Когда они выходили из мастерской и Бирюза уже собирался запереть дверь, внутри где-то под потолком послышался грохот.

— Что это? — спросила Хамуцо.

— Соседи буянят. Боюсь, что может провалиться потолок. Если ты не возражаешь, я лучше проверю.

Хамуцо сначала кивнула, а затем, хлопнув себя по лбу, пробормотала: "Да, конечно!"

Бирюза исчез в темноте и притворил за собой дверь. Девушка осталась ждать на улице.

Лезть в узкое пространство между своим этажом и этажом выше обычно было не особо приятно, хотя слепцу с его комплекцией застрять было просто невозможно. Здесь валялся всякий хлам в корзинках, бумажных коробочках и просто как попало брошенный, но Бирюза прокладывал путь к дальнему плотно обитому дерюгой ящику, с которого слетела обычно закреплённая кожаным ремнём крышка. Человек бы не увидел это — было темно, как в пещере, хоть немного света и могло пробиваться сквозь доски, когда солнце было выше.

— У меня нет возможности запирать тебя в железном сундуке, каждый кусок металла дорог моему знакомому. Ведя себя так, ты нарушаешь наш договор.

Из ящика смотрело лицо ребёнка-старушки: маленькое, сморщенное, глаза замученные и уставшие от невесёлой жизни, но рот живой и зубы крепкие. Белые волосы, перемежающиеся чёрными прядями, начиная от затылка переходили в шерсть. Ниже головы начинался белый тигрёнок. Тощее существо коснулось мягкой лапой пальцев Бирюзы.

— Я тоже чувствую, что концентрация отравленного ци растёт. Поэтому не хочу выпускать. Ведь ты всегда сражаешься насмерть — так посмотри, что от тебя осталось, у тебя же есть глаза.

Существо издало звук, похожий на кашель.

Бирюза вздохнул:

— Всё-таки настаиваешь… Хорошо, но помни наше условие: одно сердце, которому и без того осталось недолго биться. И принеси что-нибудь для меня.

Существо довольно заворчало, начало вылезать из ящика, касаясь рук и бёдер слепца, разминая их лапами, проводя длинным хвостом по лицу. Бирюза начал нащупывать маленькую дверку в стене, выводящую прямо на улицу.

Когда во мраке обрадовалось окошко робкого пасмурного вечернего света, существо мигом выпрыгнуло и исчезло в сырой серости улочек. Бирюза прислушался ей вслед. Только пара шлепков по лужам, а дальше тишина. Чисто идёт — пусть немного, а тоже кошка.

Когда Бирюза вышел, то почуял, что Хамуцо снова курит.

Они снова обошли район, но Эмань не нашли, а тем временем начавшийся накрапывать дождик полил сильнее.