Четыре мушкетёра - Лион Моисеевич Измайлов

— Жора ушёл. Всё пропало.

— Да не расстраивайтесь вы. — Мила вела его к машине.

— Понимаете, я же специально летел, чтобы у него одну вещь забрать, очень дорогую… — начал было Вартанян, но вспомнил, что это тайна, и замялся: — Вещь, дорогую сердцу одной… одного товарища.

— Понимаю, понимаю, — кивала Мила. — Он москвич?

— Кто?

— Ну этот ваш Жора.

— Да, вроде.

— Значит, наверняка в гостинице остановится. Поедем по гостиницам, где-нибудь да обнаружим.

— И вы со мной поедете? — сказал растроганный Вартанян.

— Ну как же я брошу товарища в беде!

Они сели в ту же «Волгу», терпеливо ожидавшую их, и поехали в гостиницу «Спартак» на Дерибасовской. Бэкингемский в ней зарегистрирован не был. Не поселился он и в гостинице «Центральная». Также не знали о нём в гостинице «Красная».

А вот в гостинице «Лондонская» он оказался гостем.

— Ну вот, — сказала Мила, — и нашли вашего красавца. Заодно проверим, нет ли здесь и на меня брони.

Она подошла к администратору и вернулась через минуту к Вартаняну.

— Вы счастливчик, давайте паспорт. Только без удобств. Годится?

— Ещё как годится!

И Вартанян поселился на самой верхотуре, в одиннадцатом номере гостиницы «Лондонская», с окном во двор. В номере как раз оказались и небольшие удобства.

Мила жила тоже в одиночном номере. А Бэкингемский занял, естественно, полулюкс на втором этаже. В этот номер и кинулся тут же Вартанян. Но номер был закрыт, и ключ висел на месте.

— Он как пришёл, так и ушёл, — объяснила Вартаняну дежурная.

Глава 17

Людмила

Вартанян отличался от своих отставших по дороге друзей не только возрастом. В ответ на все удары судьбы он задавал себе вопрос «что делать?», а они — «как бы ничего не делать?». Друзья прощали ему это, объясняя его образ действий молодостью, а свой — опытом жизни.

Итак, не найдя Жору в его номере, Вартанян опять задал вопрос «что делать?». Но получилось так, что этот вопрос был им задан уже в номере у Милы, где, надо отдать должное, он оказался через десять секунд после разговора с дежурной.

— Всё правильно, — успокоила его Мила. — Ведь он же не ждал вас?

— Нет, — ответил Вартанян.

— Он здесь в командировке, значит, пошёл на работу.

Вартанян по молодости лет не понимал ещё, что два слова — «Жора» и «работа» — не могут стоять рядом, и поэтому с радостью успокоился.

— Надо зайти к нему вечером, — продолжала успокаивать Мила, — а сейчас, если вам не улыбается перспектива сидеть и ждать его в своём номере, я предлагаю пойти посмотреть город.

Такая перспектива Вартаняну не улыбалась в отличие от Милы, которая улыбалась, произнося последние слова. И они пошли гулять. Они шли по залитой солнцем Одессе, и у Вартаняна было такое настроение, словно и не было перед этим бессонной ночи и исчезающих друзей. Он где-то в глубине души даже был доволен таким поворотом событий, потому что если Жоры пока нет, то лучше одна Мила, чем четверо его неугомонных друзей. Они бродили целый день, оживлённо болтали, пообедали и вернулись в гостиницу совсем друзьями. Потом весьма вежливо расстались, и Вартанян, верный долгу, опять побежал смотреть, нет ли Жоры в номере.

Ключа от его номера на месте не было, и Вартанян помчался в номер. На стук никто не ответил. Он подёргал дверь — она была заперта. Посмотрел в замочную скважину — ключа изнутри не было. Он снова пошёл к дежурной и спросил, не видела ли она постояльца из этого номера. Оказалось, что Жора пришёл два часа назад, но больше она его не видела. Вартанян стал ходить по этажам гостиницы и весьма скоро — даже скорее, чем он этого хотел, — оказался перед номером Милы: для его большого чувства гостиница была явно мала. Но Милы в номере не оказалось. Тогда, вдвойне озадаченный, Вартанян понуро побрёл в свой номер и начал искать ответ на вопрос «что делать?», который ввиду отсутствия Милы ему пришлось задавать самому себе. В конце концов он поймал себя на мысли, что не может решить, кого же ему искать в первую очередь — Жору или Милу.

В задумчивости Вартанян вышел из номера, а потом из гостиницы. И — о чудо! — ответ на вопрос «кого искать?» был получен самым неожиданным образом: недалеко от входа в гостиницу стояли и оживлённо беседовали Мила и Жора. Жора был, конечно, хорош. Он токовал, как глухарь в период брачных игр. Более того, глухарю было далеко до Жоры: у Жоры эти игры не прекращались ни на минуту в течение всей его жизни, и поэтому навыки были куда профессиональнее. И чтобы не обижать Жору, надо сразу отметить, что эту работу он любил и был мастером своего дела. Но не виноват же он был, что нет соответствующих должностей и ставок ни в одном учреждении, почему он и вынужден был помимо основного занятия числиться в минразпроме. Единственное, что оправдывало Жору в глазах окружающих, — то, что любви все должности покорны. Он и сам это слышал из уст одного генерала в оперном театре.

Однако эти Жорины качества в данный момент занимали Вартаняна меньше всего. Как только он увидел Жору с Милой вместе, в нём зазвучала вся гамма тех же переживаний, какая была ему знакома по аналогичной драме около дома Катиной подруги с теми же действующими лицами и исполнителями, только в роли Милы тогда была Катя. Вартаняну даже показалось, что на этот раз гамма звучит громче, так громко, что он начал опасаться, как бы её не услышали прохожие и постовой милиционер, стоявший неподалёку.

Жора и Мила продолжали разговаривать, не замечая Вартаняна. А в нём боролись два желания: первое — подбежать и расправиться наконец с этим ненавистным Жорой, второе — уйти обратно в гостиницу и ждать, пока тот вернётся в свой номер. Но так как эта борьба желаний очень напоминала борьбу нанайских мальчиков, Вартанян застыл на месте, ревниво оценивая, как ведёт себя Мила: так же, как с ним, или по-иному. Потому что если так же, как с ним, или по-иному, то ясно, что женское коварство не знает границ. В голове Вартаняна крутились обидные слова, слышанные им не однажды от друзей, — «сучок» и «флиртуха», но нельзя же было вот так подойти и сказать эти два слова. Других же слов у него в тот момент не было. Наконец победил тот из нанайских мальчиков, который советовал Вартаняну вернуться в гостиницу. Вартанян