Стандартное отклонение Мнимой Модели - Швейная Феечка

— А ты много девушек из этой школы видел? — уточнила я, скорее по привычке прояснять неизвестные для меня моменты. Та, о ком он говорил, стала для меня понятна ещё по “Невысокому росту”. — Но, я так думаю, речь о Тамаре. Она моя наставница, у нас с ней индивидуальные занятия.

Лицо парня резко преобразилось. Я даже не думала, что он, не-маг, чувствующий себя столь расслаблено после того, как прокрался в комнату к двум магичкам, может выглядеть таким взволнованным!

— Она учительница? — с нажимом спросил он. — Подожди-подожди. Сколько, если не секрет, ей лет?

— На год больше чем мне. — поспешила успокоить его я. — Она стала учительницей, потому что обладает особой магией, и больше нет никого в стране, кто мог бы этому учить.

— А тебе сколько лет? — всё ещё настороженно спросил парень.

— Восемнадцать.

Его лицо мгновенно расслабилось вновь. Кажется, только что я за несколько секунд создала и развеяла самый большой страх в его жизни.

— Ясно… Так или иначе: я хочу, чтобы ты представила меня ей.

— Тебе нравится Тамара? — уточнила Милль. Кажется, она окончательно расслабилась: ведь она уже была возле своей кухни, смешивала одни жидкости с другими. Кажется, нашего неодарённого гостя будет ждать самый магический ужин из всех, которые он когда-либо пробовал.

— Да. Я влюбился в неё с тех пор, как впервые увидел, тогда, когда у вас было соревнование по боям на подушках. Она была там… так прекрасна! Она уложила ту, высокую, голыми руками! Она такая… Такая!

Я с трудом подавила смех. Видимо, каким бы загадочным способом незнакомец не наблюдал за Бойней, он не слышал комментатора, которая озвучивала все действия на арене. А значит он совершенно ничего не знал о Мнимой Модели Тамары. С его точки зрения, Тамара уложила Митрани вообще без магии?

— Не голыми руками. Тамара владеет специфической магией, которую не видно со стороны. Именно ей она пытается меня научить. Это не разочаровывает тебя в Тамаре?

Парень быстро замотал головой.

— Нет-нет. Это же делает её ещё прекраснее! Ещё более необычной, совершенно особенной!

Ясно. Влюбился окончательно и бесповоротно. Ладно… Я полагаю, мне не стоит говорить ему, что Тамара, в принципе, может зайти хоть сейчас, занести тот самый интересный материал, который она обещала.

А что относительно его просьбы…

— Хорошо, я представлю тебя ей. Но только если ты действительно расскажешь нам обо всём. Кто ты? Почему ты подсказал Милль руну, если ты не-волшебник? Почему ты смог сюда пробраться? Как тебя зовут?

— Чаю? — перебила нас Милль, левитируя поднос с тремя чашками, наполненными чем-то, что Милль окрестила как чай. Что это было на самом деле — было известно одной только Милль. Боюсь, она даже не сможет в полной мере это объяснить.

— Это долгая история. Приму ваше предложение.

Парень протянул руку к подносу. Милль, хлопнув себя по лбу, подвела поднос ближе. Учась в магической академии, слишком привыкаешь, что любой в окружении может усилием мысли притянуть к себе любой предмет в поле видимости. И если Тамара уже прочно прописалась в исключениях, то этот юноша — пока нет.

— Полагаю, ответить на последний вопрос легче всего. Меня зовут Куней. Бесфамильный, даже если считать немагические рода.

— Существуют немагические рода? — уточнила я.

— А ты не знала?

— Честно говоря, я ещё позавчера не особо знала о том, что существуют рода магические. Никогда не любила политику.

— Понимаю. Так вот, меня зовут Куней. Я, как правильно отметила… — юноша запнулся.

— Милль. — подсказала ему Милль.

— Как правильно отметила Милль, я не волшебник. Более того, я абсолютно магически не одарён. Я, если так можно выразиться, совершенно нормальный человек.

Мы с Милль переглянулись. Я была уверена: в её голове проскочила та же мысль, что и у меня. “У нормальных людей как раз есть способности к волшебству”, да, Милль?

— Вы вообще когда-нибудь задумывались, как сильно вы раздражаете людей? — внезапно спросил он. С одной стороны, я должна была бы начать апплодировать его смелости. С его точки зрения, сейчас он сидел напротив двух представительниц самого смертоносного биологического вида и говорил им, что они раздражают.

С другой стороны, раздражаем?

— В каком смысле?

— В Симмерии у мага всегда есть приоритет над человеком. Если кому-нибудь из ваших потребуется земля, потому что у неё особые свойства, или, например, помещение в каком-нибудь важном месте — то мнения живущих там людей даже не спросят. Их попросят съехать, выдадут несколько подачек в компенсацию и забудут. А если будут сопротивляться — выгонят силой. Даже не убьют, нет: просто отодвинут магией. Словно шкаф переставить.

— И ты…

— А я спёр у одного из магов книжку. Мне всё было интересно — что ж там такое пишут для вас, колдунов, что это даёт вам силы с нами так обходиться. Я тогда ещё не знал про природный дар, и думал что это, знаешь, как секрет. Типа, как ключ от чулана. Надо узнать, куда его прячут, и можно будет отхлёбывать батин виски.

— И та книжка, которую ты украл, была “Проектирование и конструирование устойчивых магических систем”? — предположила Милль.

Куней кивнул.

— Так уж вышло, что она показалась мне потрясающе интересной, хотя и любая руна, которую я пытался нарисовать, не работала. Всё-таки для меня, тринадцатилетнего пацана, это было как окно в мир, которого я никогда не видел. Книга, в которой буквально написано “Нарисуйте эту картинку на листе бумаги и на ней появится молния”. Молния, конечно, не появлялась — но я почти сразу догадался, что проблема во мне, а не в том, что я рисую.

— И ты не бросил изучение артефактов даже тогда?

— Неа. Я, знаешь, как прочёл её — я вдруг словно видеть начал! Идёшь мимо дома колдуна, и тут ба! Свет закручивается в спиральку. Для меня раньше сразу было, мол, чудо, и всё тут. А потом я как понял, что это не просто свет в спиральку закручен, а там руна нарисована, так я ещё и узнать её могу — сенсор освещённости — то я сразу себя таким умным почувствовал! Словно сам посвящение в тайное знание прошёл, хоть и бесполезно оно для меня было.

— То есть, ты научился понимать, что за артефакты нарисованы, хотя ни разу не нарисовал одного сам?

— Как же не нарисовал. Рисовал. Они не работали просто, но я рисовал. Чтобы привыкнуть, как они выглядеть должны. И воображал, что они работают. Я мелкий тогда был — это была словно игра. И потом я начал замечать, что мои