Переплетенные судьбы - Загадка

Довольный мужчина еще раз поклонился.

— Но ты теперь должен помочь своему соседу расчистить от камней такой же надел земли, как и твой.

Победитель сразу как-то сник и больше не выглядел таким довольным, зато теперь проигравший перестал хмуриться и посветлел лицом.

— Ваши деды вместе расчищали землю от камней, теперь вам делать то же самое, — подвел итог наместник и протянул руку рабу за новым свитком. Спорщики с низкими поклонами удалились.

Солк слушал и смотрел на суд наместника Урсала, и постоянно ловил себя на том, что начинает надеяться на справедливость и для себя. Хотя, какая справедливость после обмана? Они же с Камиллой обманули Сомсхея, сказав, что он свободный… Почти все время его душа раскачивалась на качелях надежды и отчаяния.

Наконец, принялись вызывать его соседей, кого привели вместе с ним из тюрьмы.

Первым вызвали совсем молодого парня, подростка. Он залез в чужой дом и украл еду. Дело казалось совсем простым, воров ни в одной стране, ни в одном городе никто не жаловал. Парень тоже знал, что его ждет, он не пытался никого разжалобить, вышел вперед и с какой-то мрачной решимостью отвечал на вопросы наместника. Выяснилось, что он работал в том доме, который и ограбил. Хозяин, мужчина средних лет, дородный, одетый в богатую одежду, в красках расписал, как он услыхал шум на кухне, как позвал слуг, а те задержали вора. Сколько ущерба он нанес его дому…

Во время рассказа губы парня презрительно кривились, но в глазах стояли невыплаканные слезы, и когда наместник обратился к нему:

— Подтверждаешь ли ты сказанное?

Парню понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки и не расплакаться, потом он тряхнул головой, закрыл глаза и будто кинулся головой в омут, принялся говорить.

— Я залез в чужой дом, не отрицаю, — толпа встретила его слова возмущенным гулом, — но я забрал только то, что мне обещали заплатить за мою работу и не заплатили.

— Врет, все врет, не слушайте его добрый господин, — перебил хозяин, — я все отдал, что он заработал. Я к нему как к сыну относился, а он… Мужчина принялся фальшиво вздыхать и ненатурально всхлипывать, наместник, глядя на него раздраженно поморщился, потом подал знак одному из рабов, тот поднес ларец, из которого Урсала вынул зеленый кристалл, который ярко заблестел на солнце. Ограбленный побледнел и как-то стал меньше ростом, тогда как мальчишка воспрял духом.

— Вы знаете, что это? — обратился наместник с вопросом.

— Кристалл истины, — вырвалось у мальчишки.

Наместник улыбнулся кончиками губ.

— Именно так. Подойди сюда и повтори свой рассказ еще раз, — велел он мужчине.

— Нет, добрый господин, не надо, я ошибся, я забыл, я сам ему сказал забрать продукты. Я забыл!!! — забился в рыданиях хозяин.

— Так ты больше не утверждаешь, что поймал вора в своем доме? — уточнил Урсала.

— Нет, никакого вора не было, — униженно кланяясь хныкал мужчина.

— Отдашь своему работнику все, что обещал и пять серебряных монет в придачу, за клевету…

— Отдам, все отдам, — залебезил хозяин.

Урсала недовольно нахмурился и продолжил:

— Заплатишь в казну двадцать золотых монет за то, что пытался меня обмануть.

Мужчина взвыл от отчаяния:

— Добрый господин, мне для этого придется продать и все что у меня есть, чтобы собрать двадцать монет…

— Я все сказал, — Урсала отвернулся от него и протянул руку за новым свитком. Стражники увели воющего хозяина, который не умолкая ни на минуту, просил назначить другое наказание или отсрочить штраф.

Наконец дошла очередь до Солка и Камиллы, первым вызвали Сомсхея.

— Откуда ты и почему обвиняешь этих людей в колдовстве и смерти твоих верблюдов, — велел ему наместник.

Караванщик с достоинством поклонился, и начал обстоятельно и не спеша рассказывать.

— Я живу тем, что вожу караваны по разным городам Румерии и не только, бываю в соседних странах, и часто беру с собой попутчиков, они мне платят за возможность безопасно добраться из одного города или селения в другой. Эти двое попросились ко мне в Таррамаи, я назвал цену, они согласились. В дороге они вели себя не так как ведут себя обычные путники, они ни разу не просили еще воды, кроме той, что давалась на день, к вечеру в их фляжках всегда оставалось несколько глотков, как у опытных путешественников. Его жена ни разу не капризничала, как иногда это делают женщины. Она не болтала ни с кем и не плакала он неудобств.

— Разве это говорит, о том что они колдуны? — удивился наместник.

— Нет, господин, это говорит о том, что они выдают себя за других. Не может каллиграф и его жена так вести себя в дороге, будто не первый раз путешествуют.

— Я понял тебя, но это еще не говорит о колдовстве, — возразил Урсала.

— Я только начал рассказ, господин, — вежливо поклонился Сомсхей, — На третий день пути, когда должны были показаться белые стены Солимии, на нас налетел самум, такой сильный, каких не бывает в это время. Он дул остаток дня и всю ночь и стих только утром.

Когда мы сняли покрывала с наших голов, то не поверили своим глазам, перед нами вырос дворец, его стены были выше чем дворец самого калифа. За стенами нас встретил райский сад с благоухающий розами. Из-за роз вышли девушки, не менее прекрасные чем эти цветы, они благоухали лучше цветов, их смех был подобен золотым колокольчикам. Кожи чиста и нежна, две из них согласились стать моими женами, а одна обещала стать женой моему сыну.

Сомсхей после этих слов с досадой махнул рукой.

— Девы привели нас в купальни, где было вдоволь теплой воды и душистого мыла. После купания сон сморил нас. Мы все заснули счастливыми и разомлевшими от женской ласки, а проснулись в мерзкой пещере со зловонной ямой посередине. И возле ямы стояли они, — он указал пальцем на Солка и закрытые носилки с Камиллой. — вокруг сновали мерзкие старухи. Потом что то тяжелое упало в яму и стены пещеры зашатались и стали рушиться, и мы все побежали по такому же мерзкому и зловонному коридору. Его стены тряслись и рушились за нашими спинами, — казалось, еще немного и Сомсхей заговорит стихами.

— Мы уже начинали отчаиваться выбраться живыми, но боги смилостивились над нами и выпустили из ужасного места. Когда мы оказались на свободе, то увидели, как каменный дворец, что встретил нас прохладным садом, стоит безжизненный и давно покинутый людьми. Он на наших глазах рассыпался песком, который тут же развеял ветер.

Караванщик сделал паузу, и толпа на площади горестно вздохнула, люди были очарованы рассказом, хотя и слышали