MARVEL: Небесный Кузнец - Expero

Обычного человека миллионы калорий убили бы, но мой Экстремис УЖЕ был активен, разгоняя метаболизм до немыслимых пределов. Первый вязкий, приторный глоток геля был как бензин, плеснувший в костер. Жар усилился, но вместе с ним пришла и энергия для борьбы.

Следующие семнадцать часов слились в лихорадочный, рваный кошмар. Это была агония преображения. Хаотичные обрывки сознания: нестерпимый жар сменяется ледяным ознобом; я нахожу себя на полу лаборатории, механически поглощая очередную порцию геля, чей приторный вкус смешивается с металлическим привкусом крови во рту; и поверх всего — постоянный, всеобъемлющий зуд.

Зудело не просто на коже. Зудело внутри костей. Это было ощущение триллионов микроскопических рабочих, перестраивающих мой дом, пока я еще был в нем. Вирус переписывал мою биологию, а первая партия наноботов, реплицированная маткой, уже начала циркулировать по крови, занимая свои посты.

Я чувствовал, как меня ломает и строит заново. Я рос. Буквально. Кости уплотнялись, мышцы набухали, но это была не раздутая, пустая масса бодибилдера, а сухая, рельефная мощь хищника. Когда я, шатаясь, добрался до отражающей поверхности лабораторного шкафа, на меня смотрел кто-то другой. Тот же Джон Томпсон, но высеченный из камня. Черты лица стали чуть острее, кожа очистилась, а в глазах появилась пугающая глубина. Мой вес, по ощущениям, уже перевалил за 120 килограммов чистых, функциональных мышц.

А потом все стихло. Так же резко, как и началось. Жар ушел. Дрожь прекратилась. Зуд стих.

Экзекуция… нет, эволюция — завершилась.

И, как и подобает любому существу, только что обретшему суперсилы, первое, что я сделал — побежал их тестировать.

Я поднялся на пятый этаж, в ангар для тестирования робототехники. Освободив пространство, я встал в центре. Тишина. Я предвкушающе сжал кулаки. Хруст суставов прозвучал как выстрел. Пора познакомиться с собой.

Сила. Я начал с малого. Тестовые стенды, калибровочные веса. Все это ощущалось пушинками. Я подошел к самому большому испытательному стенду — монолитной стальной плите, которую сюда, очевидно, затаскивал кран. По моим прикидкам — тонн семь, не меньше. Я подсел под нее, уперся плечом и… просто встал. Металл скрипнул, отрываясь от пола. Никакого напряжения. Я мог бы пробежать с ней марафон. Предела я так и не нащупал. Фиксирую пока… 25? 50 тонн? Это было уже не просто «пик человеческих возможностей». Это был уровень, на котором Капитан Америка выглядел бы ребенком. Мои мышцы стали не просто сильнее. Они стали эффективнее на клеточном уровне.

Скорость и Рефлексы. Короткий спринт через ангар. Лабораторный спидометр, который я настроил, зафиксировал пиковую скорость в 152 километра в час. Мир превратился в смазанный туннель. Но самое поразительное, я в нем ориентировался. Я активировал одну из тестовых турелей, запрограммировав ее на выстрел винтовочным патроном. Я видел, как вспыхнул порох. Я видел, как пуля покинула ствол. И я просто шагнул в сторону. Время растянулось, позволив мне среагировать. Моя реакция измерялась уже не в милли-, а в микросекундах.

Выносливость. Здесь было сложнее, у меня не было двух суток на тест. Но судя по ощущениям, я мог бы поддерживать пиковую активность 24, а то и 48 часов, прежде чем почувствовал бы первую тень усталости. Сверхэффективный метаболизм и мгновенный вывод токсинов превратили меня в практически вечный двигатель.

Прочность. Мои уплотненные кости и мышцы выдерживали удары, способные сломать сталь. Кожа стала эквивалентом легкой кевларовой брони. Я провел по предплечью скальпелем, лезвие соскользнуло, оставив лишь белый след, как на резине. И это без активной защиты наноботов.

Регенерация. А вот это было жемчужиной. Я намеренно полоснул по ладони тем же скальпелем, приложив нечеловеческую силу. Кровь едва успела выступить, как края раны сошлись и исчезли. Меньше секунды. Я сымитировал перелом, ударив предплечьем о стальной угол с такой силой, что плита загудела. Хруст. Острая боль. И тут же — горячая волна, и кость срослась. Меньше минуты. Восстановление утраченных конечностей или органов? Я не рискнул проверять, но по расчетам, это заняло бы от получаса до пары часов. Идеальное, контролируемое восстановление без единого шрама. Это был полноценный регенеративный фактор, почти как у Дедпула. С одной лишь разницей: его регенерация была сильнее, но моя прочность делала практически невозможным нанесение мне такого урона, от которого ему приходилось бы отрастать из капли крови.

Меня было сложнее убить. Гораздо сложнее.

И был еще один бонус, который я осознал не сразу, — биологическое бессмертие. Постоянное, контролируемое обновление клеток, помноженное на встроенный стабилизатор на основе Орхидеи, полностью останавливало старение. Моя иммунная система, усиленная Экстремисом, теперь была абсолютным стражем, уничтожающим любой патоген или раковую клетку в момент их зарождения.

Но при всем этом превосходстве я не стал неуязвимым. Это была не неуязвимость, а запредельная прочность. Массивный физический урон, превышающий мою пиковую скорость регенерации, например, полное испарение, — гарантированно меня убьет. И я все еще оставался уязвим для мощных метафизических атак, направленных на душу. Моя новая плоть была крепостью, но душа пока оставалась без доспехов.

Определившись с биологическими пределами, я приступил к самому интересному — термогенезу.

Для начала пассивная защита. Я шагнул в криогенную камеру и выставил ее на минимум. -200 °C. Холод был просто… информацией. Не более. Затем я шагнул в испытательный горн, который использовался для тестирования обшивки роботов. +800 °C. Жар был просто теплом. Молекулярная защита клеток делала понятия «замораживание» и «денатурация белка» для меня почти устаревшими.

Но пассивная защита была лишь закуской. Настоящее блюдо — активный термогенез.

Я вернулся в центр ангара и сосредоточился, отдавая мысленную команду. Я вытянул указательный палец. Воздух перед ним зашипел, исказился, словно от марева над раскаленным шоссе. А затем на кончике моего пальца вспыхнула ослепительная, крошечная звезда, издавшая резкий, высокий треск.

Это были не мои клетки. Это были наноботы.

Тысячи карбиновых машин в моей руке, подчиняясь единой воле, начали вибрировать с колоссальной частотой. Эта когерентная вибрация создала мощнейшее локализованное электромагнитное поле, которое сорвало электроны с орбит атомов воздуха. Азот и кислород превратились в стабильный, удерживаемый сгусток сверхгорячей плазмы. Температура этой плазмы, ограниченная лишь мощностью поля, достигала 10 000 °C. Сами карбиновые наноботы при этом оставались невредимы, служа идеальной, неразрушимой линзой.

Это было ультимативное оружие, способное испарить почти что угодно.

С энергопотреблением, как я и ожидал, стало на порядок легче. Мой новый метаболизм был невероятно эффективен. Для поддержания базовых функций мне теперь требовалось ненамного больше обычного человека, возможно, 3000–5000 ккал в день. Однако при пиковых нагрузках, интенсивный бой, гипер-регенерация, использование плазмы, я превращался в метаболическую черную дыру. И здесь