Ручей - Мари Пяткина

class="p1">— Вставай, Рэми, отлежишься во времянке… — упрашивал он.

— Глина, хуй, водоворот, я ебал времянку в рот!

Идти Рэми никуда не хотел, ему и рядом с гусеницей бульдозера вполне нормально отдыхалось, он отругивался дурацкими стишками и агрессивно махал рукой. В конце концов на шум пришёл охранник, к счастью незнакомый. Вдвоём с товарищем они взяли поэта за робу и утащили к вагончикам. Ботинки у него были отличные, геологические, ими поэт упирался и тормозил, пока не получил добрую товарищескую затрещину, тогда успокоился — догулял, слава тебе, господи. Больше ему за Ручьём не работать, завтра же получит расчёт, потому что пьяница на прииске — просто потенциальный труп и затраты для компании. А вообще Гардыш искал своего знакомца и спросить хотел совсем другое — безвредный седатив покрепче, да не свиделся, забодай его рогач.

Он вернулся в машину и уселся за руль. Хлебушек встретил его страдающим взглядом.

— До темноты надо добраться, — сказал напарник с таким видом, будто что-то понимал в лесу, а не висел на шее камнем. Хлебушек был просто электриком, в далёком прошлом работавшим на станции ОЗДЖ, и в лесных делах совершеннейшим цивилом.

— Не ссы, доберёмся.

Гардыш вырулил с прииска и покатил по просеке. Он искал, где бы свернуть и спрятать машину, вдруг поедет груз или вахта, но лес стоял по бокам суровой стеной, густой и чёрный, как волосы цыганки.

— В блудняк мы ввязались, Палыч, — вздохнул Хлебушек.

— Заткнись.

Он и сам понимал, что снова идёт по тому тонкому льду, под которым катит волны река нового срока, обещанные им с электриком деньги, по тридцать кусков общих единиц (попросту ое), подтолкнули лишь косвенно, просто Шульга умел уговаривать.

— Порешай, Виктор Палыч, — мягко настаивал хозяин, глядя, что Гардыш колеблется. — Вопрос деликатный, требует сноровки и педагогических навыков. Мне кроме тебя в таком вопросе и положиться не на кого. Никто кроме нас! — он хлопнул по плечу и приобнял. — Возьму тебя заместителем, а? Пора бы в офисе осесть, пусть молодняк с ружьём бегает, ему здоровье позволяет, а мы, взрослые, должны руководить. Не на ставку, на проценты с добычи поставлю. Что скажешь? Кум просил за человека, значит, надо помочь.

От слов «офис» и «проценты» Гардыш и поплыл, в общем, сказал «да». Что двигало Хлебушком, понятно и ослу: заядлый игрок, практически игровой наркоман, весь в долгах и кредитах по самые яйца, Хлебушек всё продал и промотал, даже дом своей старухи мамки, а теперь вместе с этой самой мамкой жил у Шульги во дворе, в летней кухне, не то прислуга, во дворе убираться да ремонт творить по мелочи, не то сторож. Но он знал эту станцию и висел хозяину, как земля колхозу. Уйти от Шульги для Хлебушка было равнозначно смерти и отказать, разумеется, он не мог.

В багажнике внедорожника лежали ружья с транквилизатором, огнестрельные ружья, верёвка и мешок, два переходных скафандра, рулон толстой резины с липучками, соленоид и куча другого говна.

Наконец попалась небольшая залысина, куда он довольно удачно поставил джип. В темноте да с грунтовой дороги его не заметят.

— Дальше придётся идти через лес пешком, потом через ельник, — сказал Гардыш и начал собираться.

Здесь пролегала бычья тропа, по ней когда-то ходили к водопою местные копытные сродни зубрам, по ней Гардыш Хлеба и повёл. На плечо закинул седатив, в руки взял винтовку с разрывными, за поясом охотничий нож, второй — под коленом, за спиной — рюкзак со снарягой, глянул на компас и пошёл по азимуту, ведь навигатор, пока в иномирье не запущен спутник, был бесполезен.

Сколько километров Гардыш оттопал для Лёхи Шульги? Кто с ним дольше всех работал? За чей счёт он наживался, бывая в лесу лишь наскоками? Положим, Гардыш сам не бедствовал, но и не жировал.

— Поклянись, что это моё последнее дело, — потребовал он у Шульги.

— Последнее, клянусь, — ответил тот.

Хлебушек кряхтел и плёлся следом. За спиной он тащил свою резину и другие приблуды. Смертельно боясь леса, он выпросил у хозяина пистолет, теперь его карман оттягивал тридцать восьмой Смит-Вессон. Гардыш посмотрел бы по приколу, как электрик остановит гангстерской пугалкой саблезуба, чем, вообще, пистоль ему поможет? Но не в этот раз. Как минимум пока он нужен.

— Боязно мне, мистер Том, — сказал Хлебушек вскоре, перелезая через бурелом. — Вроде и птички поют, но как-то, знаешь, не по себе. Вдруг хрень лютая выскочит и станет нас ебать…

— Какой я тебе, к дьяволу, Том, — недовольно спросил Гардыш, — если я крещёный Виктор?

— Это из книжки!

— А-а… — Гардыш помолчал и с неохотой добавил: — Не выскочит.

— Точно?

— В начале лета здесь трассу ложили к копальне, — пояснил он, — так группу рабочих с охраной убили мозгоеды. Человек восемь, что ли. За дохлых сотрудников Еlectri-korp большие заплатил штрафы, едва лицензию на разработку не отозвали, а знаешь, сколько она стоит? Чтоб неприятностей больше не вышло, всё зверьё в округе янтарники просто вытравили по-тихому. Разбрызгали из коптера центнер зарина, всё и выздохло. Человек прежде всего, говорят. А на самом деле — барыши.

Некоторое время Хлебушек молча пыхтел позади, потом спросил:

— А кто такие мозгоеды?

— Чёрт его знает, впервые наткнулись. Трупики только и видели, с десяток, чуть больше парни постреляли, прежде чем зажмуриться. Мелкий зверь сродни хорьку, но чутка побольше. Стаей напали. Нам с Шульгой показывали тело, спрашивали ху из, мы сказали, что во сне не ебём, но мех говно. Не пушной зверь.

Хлебушек догнал его и пошёл рядом, пот катился ручьём с его лба и длинного носа.

— А почему мозгоеды?

— Один жмурик был с дырой вместо рожи, вот кто-то брякнул — мозгоед, и пристало. Короче, всё засыпали ядом, а потом уже, как зверьё повыздохло, валили лес. Здесь до сих пор одни жуки, птицы да летучки.

— Хорошо, что повыздохло, — чуть подумав, заметил Хлебушек. — У меня мама старенькая.

— А как по мне, то сучество, — Гардыш сплюнул под ноги.

— Что же, лучше дырка вместо лица?

Гардыш хотел объяснить, что честно ставить капкан или ловушку: твоя хитрость против хитрости зверя, честно уложить добычу из винчестера: твоя меткость против его удачи, но вспомнил, что идёт с Хлебушком и злобно бросил:

— Лучше не пизди под руку!

До самого края ельника шли молча. Там, в тенёчке, на мягкой прелой хвое перекусили старательским сухпайком: тюбик с куриным супом да пакет-самогрейка с говядиной, и запустили коптер.

Баба дважды выходила из станции возиться в клумбе, пока выбежал ребёнок — его, Гардыша, добыча. Ребёнок приволок нечто, завёрнутое под