Сколько волка ни корми - Карина Володина

— Спать, спать, — подтверждает Бая. — Здесь тепло, не замёрзнешь. Если придёт к тебе кто — ты спящим дальше притворяйся, не станут к тебе приставать, в покое оставят. Не разговаривай ни с кем, на вопросы не отвечай, любопытство чужое не подпитывай. Всё понял?

— Нет, — мотает головой Вран. — Послушай, зачем мне спать сейчас? Я не хочу. Пойдём вместе, куда ты там собралась, я там полезнее буду, чем здесь.

— Вот уж позволь мне решать, где ты полезнее будешь, — фыркает Бая. — Сказала — здесь сиди, значит, здесь сидеть и будешь. Или забыл ты уже все слова свои красные? Меня ты должен слушаться, а не свои желания мне навязывать. Навязал уже одно — пора и успокоиться.

— Но если я правда…

Вран не видит, слышит: удаляется от него Бая быстро, не успевает он и договорить. На несколько хвостов волчьих в мгновение ока относится — и бьёт ему в глаза синева снега ночного на миг, когда Бая через другую дверь выскальзывает.

А затем всё вновь чёрным становится.

Разумеется, подскакивает тут же и Вран к двери этой — да только нащупывают его руки не дерево шершавое, а землю. Обычную землю, если бы такой тёплой не была.

Вран и другую дверь немедля проверяет, первую, — и её нет.

Вот это уже совсем увлекательно становится.

Нет, не могла, не могла Бая его вокруг пальца обвести, на веки вечные в этой темнице сырой… ну ладно, не такой уж и сырой… не могла она тут его навсегда запереть — без еды, без воды, только с теплом волшебным, из какого-то неизвестного источника исходящим. Не могла же? Зачем ей это? Уж тогда бы в лесу его бросила — просто и сердито, и смерть бы к нему быстрее пришла…

Вран сглатывает.

— Бая, — говорит он. Сводит горло от волнения, слова чуть ли не карканьем выходят. Вран откашливается — быстро, судорожно. — Бая! БАЯ!

Ни ответа, ни привета. Вран бьёт кулаком по земляной стене — больше от бессилия, чем с какой-то целью.

Надо думать о хорошем. Если бы уже проворачивали люты с кем такое, наверняка бы здесь следы этих несчастных остались — кости, по крайней мере… Да уж, очень хорошие мысли — о костях чужих… Может, и лежат они где-то здесь, в уголке укромном, непроглядном? Зрение-то враново всё равно к темноте никак привыкнуть не может. Но разве люты так с гостями своими поступают? Не слышал Вран ни одной истории подобной, ни одного предупреждения: не связывайся с волколаками, не приставай к ним с просьбами своими, не любят они, когда навязчиво их о чём-то просят…

Только вот откуда взяться им, предупреждениям этим? От кого?

— Бая, — повторяет Вран упрямо, ногтями в землю впиваясь. — БА…

Он резко замолкает: открывается снова отверстие прямоугольное, две головы в него просовываются: одна — спереди, вторая — за плечом у первой маячит.

Вран сразу в них тех двух юношей опознаёт, которые на холме с Баей заговорить пытались.

— Чего кричишь? — шепчет один из юношей. — Ты кто вообще?..

— Всё, хватит, — мигом его второй обрывает. — Тебе сказали: заткнись и стой. Что мы вообще сюда попёрл…

— Сам заткнись, — щерится первый. — Что он тут орёт, словно его железом пытают? Ну-ка, давай-ка…

— Сбрендил совсем? Нет, нет, не пойд…

Первый ловко второго за шиворот хватает, перед собой проталкивает — и сам внутрь к Врану заходит, а дверь так открытой и остаётся.

— Ты кто? — повторяет первый тем же громким шёпотом. — Что здесь делаешь? Беглый, что ли? А все остальные где?

Кто — беглый, откуда — беглый, что за «все остальные»? Много вопросов у Врана, но облегчения ещё больше: если пришли эти юноши странные сюда, значит, никто его заживо хоронить не собирается, значит, не в обычае лютов это всё-таки.

— А ты кто? — спрашивает Вран, чтобы время выиграть.

Похожи эти юноши чем-то друг на друга, и в то же время — разные совсем. Оба невысокие, крепкие, никакой стройной изящности Баи в них нет, никаких скул точёных — простые у них лица, но в целом приятные. Один на Врана голубыми глазами смотрит, другой — зелёными. У одного волосы светлые, отросшие, взъерошенными вихрами на лоб спадающие, второй тёмный, коротко остриженный, и как-то с дюжим подозрением Врана взглядом исподлобья сверлит. Явно не его это была затея сюда идти.

— Я?.. — озадаченно переспрашивает первый. — Ну Верен я, допустим. А что?

— Ты зачем ему своё имя…

— Кому верен?..

Улыбается первый юноша вдруг, и понимает Вран, что молод он совсем, хотя и в плечах широк уже. Лет четырнадцать-пятнадцать, не больше — а вот второй старше выглядит, может, оттого и подозрений у него больше.

— Имя у меня такое — Верен, — поясняет первый бесхитростно. — А это — Нерев, брат мой.

— Мать лесную, хватит именами нашими…

— В дозорные нас сегодня поставили, — хвастливо продолжает Верен, не обращая внимания на шипение брата. — В первый раз, между прочим. И сразу что-то началось — как знал, что спокойно не простоим. А ты из какого племени? Я что-то запах твой никак угадать не могу, издалека ты, что л…

— Да неужто не чувствуешь — не пахнет волком от него? — сердито перебивает его Нерев. — Человек это, навозом от него шмонит да молоком коровьим — что, думаешь, в скотоводы стаи дальние подались?

— Человек?.. — моргает Верен. — А зачем Бая сюда человека привела?..

— Откуда я…

— Ну и как это понимать?

Распахивается и вторая дверь, резко, словно пнули её — и видит Вран Баю на пороге. Недалеко ушла, видимо. Может, и вообще никуда не уходила.

— Бая, — говорит Вран быстро, все слова её гневные опережая. — Я всё сделал, как ты сказала: спать лёг, спящим притворялся, но тут они пришли, и…

— Не спал он! — возмущённо хмурится Верен. — Звал тебя так, что вся граница ходуном ходила, я подумал, может, плохо ему, и проверить решил!

Бая сужает глаза. Снова этот взгляд её недобрый — снова Вран поражается, как многолика она может быть. Не весёлая девушка из леса перед ним уже стоит, а волчица настоящая, с которой все шутки плохи — вот только беда в том, что все втроём они уже пошутили, и не очень удачно.

Смотрит Бая на Верена, смотрит на Нерева. Ледяной этот взгляд, не укоризненный, не возмущённый — просто со свету тебя потихоньку выстуживающий. Ни слова она не говорит, но и не нужно ей это; Верен сглатывает, явно все свои оправдания куда подальше отправляя,