MARVEL: Небесный Кузнец - Expero

Но злость уступала место холодному анализу. Ловушка Крэйвена. Он похитил Паркеров еще до первой скрытной стычки, до дротика с ядом. Это был его запасной план. План на случай, если я выскользну из его рук у Базы. Он ждал, что загнанный зверь побежит в свою берлогу, где он и собирался меня взять. А если нет — сработает приманка с семьей Питера.

Катись в Ад, урод. Ловушка захлопнулась, да. Только не на моей шее, а на твоей собственной — уже отсеченной от тела.

Но даже с мертвым Охотником ситуация оставалась дикой. Какой же ублюдок, не побрезговавший беззащитными людьми. И как удачно для него все совпало: моя полная изоляция и гробовое молчание ЩИТа, у которого, по идее, на мне должен висеть десяток жучков.

И тут, на ледяном ветру, подсвеченный огнями ночного города, пазл сложился. Сложился так резко и очевидно, что я мысленно усмехнулся собственной слепоте. Мой мозг, усиленный баффом, мгновенно просеял факты.

Кто мог нанять Охотника и обеспечить его ресурсами и информацией такого уровня? У кого есть «кроты» в ЩИТе, способные полностью заткнуть все каналы связи, ведущие ко мне? Кому я выгоден живым, но кто не станет рисковать, посылая за мной своих штатных агентов, которые могут быть скомпрометированы?

Несколько разрозненных фактов сплелись в единый, уродливый узор. И имя у этого узора было одно.

Гидра.

Все эти мысли были ураганом, пронесшимся в голове за те несколько минут, что я летел к Джамейка-Бей. Ураган стих, как только я увидел его — внушительный, изъеденный ржавчиной скелет заброшенного ангара.

Внутри пахло сырой землей, ржавым металлом, запустением и бензином, авиационным, разумеется. И посреди этого тлена, на пыльном бетонном полу, лежали они. Питер, Мэй и Бен. Я на секунду замер, прежде чем опуститься рядом. Они были без сознания — не мертвы. Дыхание ровное, почти безмятежное, словно они спали и даже не подозревали, что их жизнь последние несколько часов висела на тончайшем волоске.

Приводить их в чувство было бы глупо. Кто знает, какой дрянью Крэйвен накачал троих обычных людей? Поэтому я сделал единственное, что мог — достал телефон ЩИТа. Иронично. Я ждал от них звонка, а вместо этого сам пинговал их систему, вызывая через защищенный канал обычную городскую скорую. Пусть попробуют проигнорировать такой сигнал.

Аккуратно, стараясь не причинить вреда, я подхватил сначала Мэй и Бена, а затем и Питера, и перенес их к массивным воротам ангара, на свежий воздух. После чего взмыл на крышу соседнего строения. Я наблюдал с высоты, как безымянный страж, как в течение пятнадцати минут к ангару подкатила карета, и люди в форме споро уложили Паркеров на носилки.

Облегчение также пришло и со стороны того, что я убедился, что Гвен среди них нет. Значит, либо она сумела уйти от Крэйвена благодаря своему чутью и сейчас где-то зализывает раны, либо, что более вероятно, Охотник до нее просто не добрался. Возможно, она сейчас следит за Бенчем, выполняя мою просьбу.

От мыслей о ней меня отвлек резкий вибросигнал в кармане. Телефон. Тот самый. Ну наконец-то!

Значит, моя игра с их телефоном сработала. Вызов скорой через их канал заставил кого-то зашевелиться. Или, что еще вероятнее, дело Крэйвена официально закрыли, и гидровским «кротам» пришлось убрать свои липкие руки с пультов слежения, чтобы не спалиться.

— Слушаю, — коротко бросил я в трубку.

— Ред-Хук, зернохранилище 17 около канала Гованус, ждем полчаса, — голос Колсона, чуть искаженный помехами, прозвучал без предисловий и эмоций. Звонок тут же оборвался.

— Шпионы доморощенные… — проворчал я. Ладонь сжалась, испуская слабые вибрации Телефон в ней задрожал, пластик и микросхемы пошли трещинами и через секунду превратились в горсть бесполезной пыли, которую тут же подхватил ветер.

Полет занял пятнадцать минут. Зернохранилище оказалось еще более древним и ржавым монстром, чем ангар. Не теряя времени, я вошел внутрь. В полном боевом облачении, под действием стимуляторов, готовый к чему угодно: к засаде, иллюзии, к еще одной изощренной ловушке.

К счастью, вместо врагов меня встретила тишина и четыре фигуры.

Справа — агент Колсон, все с той же вежливой, ничего не выражающей улыбкой на лице. Рядом с ним — Наташа Романофф, на этот раз в черном тактическом костюме ЩИТа, без всякого намека на гражданскую одежду. Ее взгляд — это отдельная история. Смесь любопытства, оценки и чего-то еще, чего я не мог прочитать.

Но центром этой композиции был он. Чернокожий, лысый мужчина в длинном кожаном пальто, от которого за милю несло пафосом и скрытой угрозой. Ник Фьюри. Косит под Блэйда? Или этот плащ функциональнее, чем кажется? Ставлю на второе. В подкладке наверняка вшито больше технологий, чем в среднем истребителе. Главное отличие от киношной версии — оба глаза на месте. Значит, космическая эпопея с то ли гусем то ли котом и Капитаншей Марвел еще не началась. И слава богу. Может тут вообще Скруллов нет? Было бы прекрасно, ибо одной жопоболью меньше…

И, наконец, четвертый. Мужчина-блондин лет тридцати, в тактических очках и облегченной версии боевого костюма с открытыми руками. В левой руке он держал сложносоставной лук. Соколиный Глаз. Клинт Бартон. Один из будущих Мстителей. На бумаге — слабейший, наравне с Наташей. Но я не обманывался его кажущейся простотой. В этой вселенной, как уже показал опыт Крэйвена, уличный фокусник типа Мистерио может оказаться гребанным Дормамму, а невзрачный парень с луком — мастером Ци, который силой мысли направляет стрелы в цель. Так что пока — просто опасная переменная в уравнении.

Стоп. Какая еще «опасная переменная»? Я же не вслепую действую. У меня есть Странная Наука, а с ней — и основы духовной механики. Я могу не гадать. Я могу увидеть.

Я на миг прикрыл глаза, отсекая привычный визуальный шум, и сосредоточился, раскрывая духовное восприятие. Мир предстал в иных красках — невидимых, но абсолютно реальных. Это было похоже на настройку старого радио: сквозь помехи пробиваются сигналы разной мощности.

Колсон… его духовная сила была ровным, спокойным пламенем. Теплым, но небольшим. Однозначно самый «обычный» из всех здесь, наша точка отсчета.

Наташа — совсем другое дело. Ее энергия ощущалась плотнее, острее. Словно сжатая пружина или тонкое, отточенное лезвие, скрытое в ножнах. Ничего лишнего, все подчинено идеальному контролю.

Фьюри же ощущался как тяжелый, монолитный камень. Его духовное давление было не таким острым, как у Романофф, но куда более массивным и глубинным.