Там, где изба на курьих ножках... - Ария Блэт

Я еще свои чувства не проверил… — припомнил ей Добран.

— Полно тебе, не серчай… Я погорячилась, — виновато извинилась Ягда.

Сирин понимающе кивнул, давая понять, что обиду на нее не держит.

— Хочет в лес зайти, но сомневается…

— Боится? — уточнил Ратибор.

— Нет… Похоже, что нашу ведьмочку расстраивать не хочет.

“Ведьмочка” прыснула.

— Ягд, неужто 120-летние бабки в его вкусе? — рассмеялся волкодак.

— Между прочим, я еще очень даже ничего, — ведьма укоризненно на друга посмотрела, да в конце концов не выдержала и вместе с ним расхохоталась.

— Вам бы лишь бы хихоньки, да хаханьки… — вздохнул сирин.

— Добран, а ему правда бабушки нравятся? — с наигранным волнением спросила Ягда.

— Он просто тебе благодарен за исцеление, вот и не хочет расстраивать… Хотя даже скорее злить, — ведьма все еще вопросительно на него смотрела, отчего он глаза закатил, — Нет, ему не нравятся бабушки.

— Вот же… А как же мою чудесную душу разглядеть? — возмутилась ведьма.

Раб все ступил в лес.

— Да он совсем оборзел… Я между прочим дама в возрасте, мне нервничать нельзя — сердечко слабое! А этот человечишка побег решил устроить…

— Я посмотрю, ты в роль вжилась… — покрутил у виска сирин.

Они полетели за ним на ступе. Раб шел медленно, лес разглядывал. Возникало ощущение, будто он не ноги от злой и коварной ведьмы уносит, а просто по лесу гуляет.

— Он вообще знает, что такое побег? — с жалостью в голосе спросил Ратибор.

— Он туповат слегка, — пожала плечам Ягда.

— Я же говорил, он не собирается сбегать…

И словно в подтверждение слов сирина, раб кое-как уселся под кроной вековой сосны, прислонившись к ней спиной. Он смотрел на ветки невидящим взглядом, да и наверняка этих веток вовсе не видел. Перед его глазами были совсем другие картины.

— Добран? — любопытство так и распирало ведьму.

— Он вспоминает… — уклончиво ответил сирин.

— О чем?

— О прошлом… — он тяжело вздохнул.

— Издеваешься?

Теперь уже сирин тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, что от ведьмы просто так не отделаться.

— Он скорбит, сожалеет… Чувствует, что разочаровал кого-то, подвел… Вина его гложет… Беспомощным себя чувствует, это на него еще сильнее давит… Злиться на самого себя…

— Он все это чувствует одновременно? — почесал подбородок Ратибор.

— Ага.

— Какой чувствительный человечишка… — проворковала ведьма.

Раб вовсе прикрыл глаза и будто в дрему провалился.

— Че с ним? — удивилась Ягда.

— Отдохнуть хочет.

— Ягд, полетели отсюда, — взмолился Ратибор.

Они уже несколько часов пристально наблюдали за рабом, который похоже уснул. Добран улетел, чтобы за лесом наблюдать, дабы ничего недоброго не случилось… Или, если кратко, смылся. У волкодака такой возможности не было — сложно смыться из ступы, которая высоко над землей парит. Особенно, если летать не умеешь.

— Обожди еще немного, — непреклонно ответила ведьма.

День уже плавно перетекал в вечер, когда Ягда не выдержала и в раба шишкой запустила. Он глаза приоткрыл, отчего волкодак облегченно выдохнул.

Скелетообразный глаза протер, да поднялся.

— Беги, родной, беги, — оскалили зубы Ратибору, уже предвкушая охоту.

Вот только, к великому разочарованию волкодака, раб не побежал. Он развернулся и похромал обратно — в сторону избушки.

Они за ним до самого порога следили, пока он не скрылся внутри деревянной избы.

— Он странный, — одновременно проговорила Ягда с Ратибором.

— А ты еще страннее… Почти весь день потратила, чтобы посмотреть как человечишка спит.

— Он сбежать должен был! — начала покрываться красными пятнами ведьма.

— Он даже не пытался, — хмыкнул волкодак, — Мы куда?

Ягда уже направила ступу в другую сторону, теперь они летели, пролетая макушки деревьев. Конечно, можно было тропинку лесную открыть, но они уже в ступе сидят, так какой толк из нее вылазить.

— К Мирославе, я ее сегодня не видела.

— Хоть одна разумная идея на сегодня, — съязвил волкодак.

— Пфф…

Навка была у своего болота. Она сидела на поваленном стволе дерева и пела, а снизу стояли мыши с лягушками, да пытались танцевать. Именно, пытались, поскольку Мирослава постоянно останавливалась и поправляла их.

— Не так, плавнее… — она кистью волну изобразила, — И покружится вокруг не забудьте!

Животные обреченно вздохнули, отчего Ягда рассмеялась.

— Не помешали? — добродушно спросил вокодак.

— Нет, конечно, — лучезарно улыбнулась навка, а после в ладоши хлопнула, — А давайте музыкальный вечер устроим?

— Хорошая идея, — ведьма очень любила пение Мирославы, так что согласилась незамедлительно.

— Я за всеми лапами, — поддержал Ратибор.

— Я тоже, только крыльями, — сирин приземлился на дерево, рядом с навкой. Видимо Добрана приманила идея попеть — голос у него восхитительный и он сам об этом прекрасно знал.

— Я как раз новую песню придумала… — и Мирослава запела.

Это была история о двух враждующих народах, которые сами того не ведая, были очень друг на друга похожи и имели общие цели. Вот только одно маленькое недопонимание породило между ними начинается кровавую вражду. Видимо навка вчерашней потасовкой кедровок и белок вдохновилось… Когда начался припев, сирин стал ей подпевать. Он не мешал ей, не перебивал, а лишь дополнял.

Когда Мирослава закончила, Добран исполнил свою песню — у него была история о неразделённой любви юноши и прекрасной девы, которые никогда не смогут быть вместе…

Они меняли друг друга, иногда подпевали, а пару раз даже спели в дуэте. Ведьма невольно подумала, что если б ей нужно было людишек в лес заманивать, она бы просто друзей своих что-нибудь попросила. Их голоса цепляли, проникали в самую душу и находили там отклик. Ягда хлопала в ладоши, смеялась, иногда вытирала слезы… Ведьма даже не заметила, как стемнело и начали мигать светлячки.

— Теперь я спою, — воодушевленно заявил Ратибор.

— Ох, жаль я не услышу, — Ягда поняла, что нужно сваливать и как можно быстрее.

Говорят, ежели кто-то поет плохо, то ему на ухо медведь наступил. Судя по таланту Ратибора, по его ушам сразу целая стая прошлась. Причем явно не единожды…

— Стемнело уже, мне баиньки пора… — она демонстративно зевнула и кинув друзьям слова прощальные, покинула их.

Глава 9. Гав-гав…

Ягда по тропинке домой шла, пребывая в наипрекраснейшем настроении. Но лишь порог переступила, как на нее залаяли. Причем очень злобно.

— Гав-гав… Гав-гав-гав, — если бы