Василий Гроссман - Годы войны

Есть такие молодые командиры, которые только шли вперед (с 19 ноября), и, когда перешли к обороне, они не смогли понять, что почем и зачем надо закопаться, как организовать огонь и проч. Есть у нас и другой тип командира, который всегда оборонялся, и он боится наступления.

Наступать все же трудней.

Если командир хорош, то он во всех видах боев хорош.

В оборонительных боях плохо то, что люди перестают верить в свою силу, и у них появляется подавленность.

В обороне слабеет вера в победу, вера в силу.

В обороне нужно больше моральной силы, в наступлении нужно больше физических затрат, а моральная сила на высоте…

В обороне боец знает, что противник сосредоточит большие силы для удара и будет сильнее.

Мы зарылись в землю, мы обкатали людей танками.

В окопах сидит 3–4 человека, остальные в землянках, ленинской палатке. Чуть противник шевелится — мы даем звоночек, и все выскакивают.

Противотанковые узлы — сочетание ружья, пушки, мины. И боец сидит уверенней.

Рубеж защищают минные поля.

76-мм пушки, 45-мм пушки, ружья ПТР и, наконец, люди с бутылками.

В окопах видят, что танки горят от 76-мм и потом от 45-мм.

Окоп пулеметчика Туриева проутюжил вражеский танк, однако он стал бить по щелям, а потом по цепи вражеской пехоты, которая от его сильного огня залегла. Заметив это, танк повернул обратно и стал над окопом Туриева. Тогда отважный пулеметчик взял пулемет, выполз из-под танка и, устроившись у скирды, стал опять косить немцев. Так герой Туриев дрался до тех пор, пока не погиб, будучи раздавлен танком».

«Командир полка Казюлин. Окончил школу ВЦИК в 1932 г., кавалерист. Командир большой силы воли, наделен личным героизмом.

Связан с людьми, знает людей. Организатор боя.

Стоя на Дону, он был не уверен в себе, не верил в нашу силу.

С первых дней он проявил талант в наступательном бою, стремился не только вытеснять, но и уничтожать, окружая противника. Он до сих пор не научился материально обеспечивать бой.

Зоркин — прямая противоположность Казюлину, медлительно думает, обеспечивает бой, решает правильно. Но опаздывает. В тяжелые минуты теряется. Под конец он выпрямился.

Я его однажды чуть не расстрелял, когда полк побежал, а он, потеряв управление, растерялся и не принял мер. К декабрю Зоркин меняется. Его зовут „профессором“, он сидит над картами, думает, а немецкие танки подходят.

Среднее звено — после наступательных боев — теперь большей частью выдвиженцы.

Есть тенденция командира отстраняться от политической работы.

Есть и такая тенденция у заместителя командира — целиком замкнуться в политической работе (Усов).

Заместителя подавляют иногда, он боится конфликтов с командиром.

А я иногда поцапаюсь до зубов, всегда с глазу на глаз, и найдем общий язык.»

Не хватает любви и заботы к красноармейцам, а с другой стороны, наш командир нетребовательный. (Это от недостаточной культуры.)

Почему красноармейцы любили лейтенанта Кузнецова?

Заботлив был, он жил с бойцами, к нему шли с плохими и хорошими письмами из дому, он выдвигал людей, писал о бойцах в газету. Но нерадивых он карал, не пропускал ни одного малейшего упущения: пуговица ли не пришита, кашлянул ли кто в разведке. Командир кричит: «Мы нарушаем устав», а бойцы не знают устава, да и он сам подчас не знает бойцов. Забота в том, чтобы знать: а есть ли у тебя патроны, а посушены ли у тебя портянки?

Часто от непродуманности мы людей теряем и задачи не выполняем.

Командир из красноармейцев — например, Нелыбич — зам. комроты прекрасно выполняет задачу и очень заботится о людях.

Попов, Чугунов тоже хороши.

Но бывает и наоборот.

Строевой командир в бытовом отношении чист, как правило.

В нелинейных старшины, допы, помощники командиров полков, начпроды полков и батальонов — вот наиболее подвергнутые бытовому разложению (в батальоне, в полку).

Форма приказа: «Если ты…твою мать, не пойдешь вперед, я тебя расстреляю». Это безволие, это не убеждает, это слабость.

Эти случаи изживаются, их все меньше и меньше. Однако поднять этот вопрос весьма и весьма не мешает.

Национальный вопрос вполне благополучен — есть единичные случаи, но как исключение.

Масса перешедших с оккупированной территории верят в силу Красной Армии и являются выгодными для нас свидетелями оккупационного режима.

Совещание снайперов в штабе корпуса.

Солодких:

«Я сам, значит, ворошиловградский, колхозник, но я сменил колхоз на специальность снайпера. Фашисты натворили чудесов в моем селе, и я маленько крови потерял».

Белугин:

«Я с оккупированной территории, был человек никуда, теперь в обороне недаром хлеб едим. Сижу в наблюдении. Стрижик мне говорит: „Только без бреху“. Командир полка мужик толковый, говорит: „Достаньте языка, а то совестно в дивизию являться“… Я десять месяцев погибал в плену, я на полном ходу выскакивал из поезда, чтобы достичь своих. Сына моего убили за то, что он носил имя Владимира Ильича».

Xаликов:

«Убил 67 человек. Я приехал на фронт, я по русский язык ни слова не знал. Друг мой был Буров — он учил меня по-русски, я его учил узбески. Никто не хотел уничтожать пулеметная точка. Я говорил: я буду уничтожать пулеметная точка. Бинок я снял у офицера с головы, свою голову одел. Я доложил политрук: ваше приказание выполнил, принес вам подарок.

12 человек меня окружала, чистокровные немец был, я хорошо маскировал, сердце хорошо работал, я все 12 свалил. Я никогда не тороплюсь, если сердце быстро, как вентилятор, я не стреляю. Когда сердце держаем, я стреляю. Если плохо стреляем, он меня убьет».

Булатов:

«Я влюблен в охоту на тетеревов, бредил дни и ночи этим делом».

(Комкор подарил Булатову свою снайперскую винтовку. Булатов весь покрывается потом и клянется).

Токарев:

«Я просидел до вечера, и все не удавалось мне сбить фрица. Вечером я с радостью вижу — появился фриц, несет своим котелки… Я выстрелил, он полетел с котелком, к нему выскочил еще один фриц, и я его поразил».

Иванов Дмитрий Яковлевич, ярославец:

«Пробыл я в окружении 10 суток. Суток пять не пришлось кушать, суток трое не пришлось пить. Переплыли мы Дон, попали к своим, и послали нас в разведку».

(Он подмигивает командиру корпуса и смеется.) «Сразу меня послали на высотку 220». (И командир корпуса смеется.)

Романов (маленький, большеротый):

«Я убил сто тридцать пять».

50-я Гвардейская стрелковая дивизия

Учеба в обороне.

Обкатали всех представителей полков танками. ПТРовцы стреляли по стальной плите, по подбитому танку. Каждый боец метнул гранату. Тренировка в окопах по стрельбе из винтовок, ручных и станковых пулеметов. В окопах изучают материальную часть и боевой устав. Занятия по шесть часов в день. Занятия с командирами полков и начальниками полковых штабов. Тема: работа штаба стрелкового полка в оборонительном бою с учетом конкретной обстановки обороны дивизии.

Командиры полков проводят занятия с командирами батальонов и рот раз в неделю, а с бойцами ежедневно.

Занимаются химики, саперы, связисты, вплоть до пункта сбора донесений.

Разговор с бойцами об обороне: «Готовьтесь, будем наступать!»

«А мы хотилы табачок посиять».

Красноармеец Остапенко Дмитрий Яковлевич. Попал в плен на Кавказе, потом бежал, пришел к отцу в деревню под Ворошиловград, неожиданно прочел в газете о том, что за борьбу с немецкими танками посмертно награжден званием Героя Советского Союза; газету воспринял спокойно: «Ну, Герой и Герой, буду бить танки».

А отец сразу пришел после газеты к командиру полка: «Тут у меня ваши товарищи случайно ячмень забрали». Тот говорит ему: «Прошу тебя, не говори, что мы ячмень у тебя взяли, я тебе 10 подвод ячменя дам».

Красноармейский митинг полка. Тема митинга: «Красная Армия — армия мстителей».

Когда красноармеец Прохин рассказал, как на станции Миллерово насильно отправляли девушек в Германию и они из запертых вагонов кричали: «Мамо, мамо, спаси меня!», — бойцы начали плакать.

«Нам надо изгнать гитлеровцев с земляного шара».

2-ая рота. В отделении Черныша боец Козлов убил дикого гуся.

«Бил в ведущего. Я все равно „раму“ собью под крылышко».

В городе Краснодоне.

Председатель райкома угольщиков Полтавцев. Работает 12 шахт из 24; ручная добыча.

Условия работы шахтеров при немцах. Получали подземные — 600 гр., а наземные 300 гр. суррогата. День прогула — концлагерь. Шахту 3/14 немцы приказали взорвать, шахтеры завалили вход обапулами.

После освобождения начали с добычи 340 тонн в день, сейчас дошли до 700–800 тонн. Забойщик и саночник получают 1 кг хлеба, завтрак, борщ и чай. Обед — борщ, каша. Мясное почти каждый день.