Дороги товарищей - Виктор Николаевич Логинов

смеркалось, но на западе еще тянулись по небу темно-алые, едва просвечивающиеся сквозь густые облака полосы заката, да над головой поблескивало чистое от звезд спокойное небо. Улица была пуста. В палисаднике пел одинокий ночной сверчок. За палисадником по дорожке пробежала большая собака.

Женя прислонилась к витой колонне крыльца и, сложив на груди руки, задумалась.

«Где сейчас Саша? Думает ли он обо мне, как я о нем? Или, может быть, я ему совершенно безразлична, просто одна из физкультурниц… Нет, он придет, он обязательно должен прийти!»

Она ждала минуту… Пять минут… Десять минут. Прохладный ветер слегка шевелил ее платье и кончики перекинутых на грудь кос. Вдруг она сделала невольный шаг вперед и, улыбаясь, вгляделась в темноту. На миг сладко защемило сердце, но напрасно: ни шагов, ни тени…

«Показалось, — подумала она с болью. — Он не придет. Он не желает видеть меня».

Улыбка только-только угасла на ее лице, когда чувство радости вновь всколыхнуло сердце. Женя выпрямилась.

На этот раз она не ошиблась: кто-то бежал через дорогу.

Женя спряталась за колонну и, глубоко вздохнув, прикрыла глаза ресницами, словно опасаясь, что радостный свет глаз выдаст ее…

Саша вбежал в калитку. Женя овладела собой, и когда он, не замечая ее, поднялся на крыльцо, вышла из-за колонны и пристукнула каблучками туфель. Он обернулся.

— Не узнаешь? — спросила она неожиданно резким и звонким голосом и тише, словно обессилев, повторила: — Да, не узнаешь?

— Женя?! Что ты здесь делаешь? — воскликнул Саша, и лицо его дрогнуло. — Ты поджидаешь кого-то?

— Кажется, вас, — прошептала Женя нежным голосом и, не сдерживая чувства радостной обиды, продолжала: — Как ты не поймешь, что из-за тебя страдают люди!

Она сказала и, почувствовав, что ее слова звучат откровенным признанием, поспешно добавила:

— Все волнуются… Все ждут тебя!

Она хотела, чтобы он не понял ее. Но он понял все: ее чувство, ее смущение, ее желание отделаться шуткой, и поспешно, с благодарностью схватил протянутую ему руку и крепко сжал ее, так крепко, что Женя вскрикнула.

— Что ты! Своей лапищей… она у тебя каменная.

— Женька, милая, прости меня! — не слушая ее, говорил Саша. — Бежал, как Знаменский, и думал, что успею. Уже начали?

— Конечно, начали! Я ждала, ждала тебя, — созналась она.

— Я же знал это!

— Да полно! Не мог ты знать всего.

— Догадывался.

— Да и не догадывался. Если бы догадывался, пришел бы вовремя. Почему опоздал?

— Странное дело, Женя! — тихо воскликнул Саша, поглядев куда-то в темноту. — На шесть вечера вызвал нас к телефону отец, ждали на переговорной до сих пор… и нет. Потом, уже в девять, сказали, что связь с местечком, где стоит часть отца, прервана. Что бы это могло быть?

— Ну, случайность. Пойдем.

— Может, постоим здесь? — очень ласково и неожиданно робко попросил Саша.

— Зачем? — спросила Женя и засмеялась. Она поправила бант, стягивающий косу, и тихо попросила: — Лучше пойдем… В другой раз постоим… Ладно?

Он молча кивнул головой и, подхватив ее под руку, ввел в переднюю.

Навстречу им выскочил раскрасневшийся от злости Костик Павловский.

— Извини меня, Костик, я запоздал немного, — начал Саша, но, взглянув на дрожащие губы Павловского, удивленно замолчал.

— Саша, как ты вовремя! — воскликнул Костик, опуская глаза. — Помоги мне: только ты можешь это сделать. Вспомни, что мы дружили чуть ли не с пеленок.

Судорожно сжимая руку Саши, Павловский гневно взглянул на Женю.

Как смешон, как беззащитен, как неузнаваемо жалок показался он Жене!

— Все это из-за каких-то аллегорий — как это нехорошо с твоей стороны! Она, она во всем виновата! — продолжал Костик, обращаясь к Никитину. — Да и Аркадий Юков несносен, невозможен! Дело дошло до того, что я вынужден был уйти… Я… не знаю, как поступить…

— Не хнычь, Костик! — прикрикнула Женя.

— Что же, собственно говоря, произошло? — недоумевающе спросил Саша.

Костик враждебно покосился на Женю.

— Ты, Женя, иди к гостям, — сказал девушке Никитин. — А я поговорю с Костиком.

— Не пойду! — упрямо покачала головой Женя. — Тебе нечего говорить: вы с ним не друзья…

— Это — новость! — зло процедил Павловский.

— Никакая не новость! Какие вы друзья, Саша, когда вы совсем, совсем разные люди?

Саша пожал плечами:

— В чем же дело, Женя? Я не понимаю, что все-таки случилось.

— Нечего говорить с ним, предоставь ему самому решить, прав он или виноват. Я знаю, что он виноват. Он же уверен, что прав.

— Я хочу узнать, в чем дело, Женя, — решительно повторил Саша. — Нам надо поговорить.

— О чем говорить? Он заслужил наказания и пусть расплачивается. Это урок ему!

Она потянула Никитина за руку.

— Я не знал, что у тебя такая коварная душа, Женя, — сказал Костик.

Женя резко повернулась к нему.

— Душа, душа! — презрительным голосом крикнула она. — Не смей говорить о моей душе: она чиста, на ней нет грязных пятен… А у тебя она — вся в грязи… А я тебя уважала! Вот дура, уважала его! — воскликнула она, обращаясь к Саше. — Я уважала его — того, с кем ты хочешь говорить, кому хочешь помочь, кто ненавидит и презирает тебя! Это же эгоист… Он мне говорил: одни созданы тлеть угольком, другие проносятся в жизни искрой, третьи — метеоры! — передразнила она Павловского. — Эх ты, ме-те-ор! Идем, Саша!

Костик отвернулся к стене, и его плечи задрожали.

— Пойдем, Саша, пойдем, милый! — твердила Женя, прижимаясь к плечу Никитина.

— Да что ты, Женька, в самом деле! Дай же поговорить нам. Нельзя его сейчас оставить!

— Ах, так! Ну, оставайся тогда с этим метеором, если он тебе дороже, чем я… Будешь каяться потом!

Женя оттолкнула Никитина и побежала к двери.

— Женя! Слушай! Куда ты? — рванулся за ней Саша, но она уже исчезла за калиткой палисадника.

— Ушла, — растерянно сказал Саша и вздохнул. — Ну, что тут произошло? Из учителей есть кто-нибудь?

— Нет, — проронил Костик.

— Я же тебе говорил!.. А ты не внял совету! Не пригласил даже Якова Павловича!

— Он занят, ты знаешь!

— Неужели ты думаешь, что он не выбрал бы время? Что же все-таки случилось?

— Виноват во всем Юков! Ты же знаешь, что он неисправимый человек, что у него злая, гадкая душа! Ты ведь сам знаешь, что он из себя представляет…

— Я бы не сказал этого, Костик.

— Все вы в заговоре против меня! — злобно выкрикнул Павловский.

— Не устраивай истерики. Что сделал Юков?

— Я обозвал его нахалом.

— Это плохо.

— Ты всегда был ближе к нему, хоть мы считались друзьями и вверяли друг другу самые сокровенные думы.

— Не криви душой, Костик! Ты не открывал мне своих