Дороги товарищей - Виктор Николаевич Логинов

на стул и ударил по клавишам.

Костик оглянулся. Женя уже кружилась с Людмилой. Плавно развевался подол ее длинного темно-синего платья…

ГОВОРЯТ ДЕВУШКИ

Обмахиваясь платочком, Женя подбежала к тонконогому креслу, с сомнением посмотрела на него и села на стоящий рядом глубокий диван.

— А я сюда сяду! — показывая на кресло, бойко проговорила Нина. — Выдержит?

— Сомнительно! — пробасил Гречинский.

— А ну-ка! Ух! — Нина утонула в мягком сиденье. — Да это же настоящее гнездо!

— Когда-то в этом гнезде сидел граф или князь, а теперь вот сидишь ты, — шутливо заметила Женя. — Тебя не распирает гордость?

— Ни чуточки! Не завидую графам, если они полжизни проводили вот в таком положении. Здесь только дремать хорошо! — ответила Нина и, восторженно расширив огромные серо-голубые глаза, продолжала: — Давайте, девушки, помечтаем! Может быть, последний раз вместе!

— Нет! — выкрикнула Женя. — Не хочу мечтать! — губы ее капризно выпятились. — Сколько лет мы учились вместе, столько и мечтали! Это не нужно и глупо! Нужно не мечтать, а делать, понимаете, делать: претворять в жизнь свои замыслы, действовать!

Услышав возгласы возражения, она строго категорически повторила:

— Делать, делать — вот!

— По-твоему, все мечты нужно сразу претворять в жизнь? — негромко, но запальчиво крикнула Нина. — А если я в седьмом классе хотела на Северный полюс бежать? Претворять нужно было?

— Глупо мечтать о бегстве на Северный полюс!

— Ой ли, глупо?! А сама не мечтала?

Этот спор заинтересовал Шурочку Щукину.

— Почему же не мечтать, Женя? — спросила она, присаживаясь рядом с Румянцевой. — Хорошая мечта никогда не вредна. Я, например, люблю мечтать! В мечтах представляю свою будущую жизнь, работу… И, знаете, — оживилась Шурочка, — многие мои мечты уже сбылись, а часть сбывается. Только все получается не так, как я думала.

— Хуже? — испуганно спросила Женя.

— Лучше! — повысила голос Шурочка. — Да вот пример: неделю тому назад я думала, что закончу курс и на все лето уеду в деревню… Буду бродить по полям, изучать строение речных обрывов, собирать минералы… И вдруг сегодня мне сообщают: поедешь на Алтай с геологической экспедицией. Я и еще три студента. На целое лето! Ведь это же замечательно!

Шурочка рассмеялась и заключила:

— В жизни всегда лучше получается, чем в мечтах!

— Какая ты счастливая, Шура! — прижалась к Щукиной Женя. — Едешь на Алтай. А нам? Бездельничать два месяца — только это и остается. Бездельничать и мечтать. И то и другое мне уже порядочно надоело…

— О, я бы нашла, чем заняться эти два месяца! — воскликнула Шурочка.

— Хорошо тебе говорить: ты студентка. Да притом едешь путешествовать. Перед тобой сейчас весь мир в розовом свете.

Подошли Наташа Завязальская, Соня Компаниец и Шура Зиновьева.

— О чем спор? — спросила Зиновьева.

— О мечте, — сказала Женя. — Нам же только и остается, что мечтать! Действовать мы еще не можем…

— О чем же ты мечтаешь? Ну-ка?

— Это неважно.

— Она думает о Костике Павловском, — не резко, но с насмешкой вставила Нина.

— Зачем же Костика, где следует и где не следует, вспоминать! — рассердилась Женя и напустилась на остановившегося рядом Гречинского: — Не мешай: у нас интимный разговор. Вечно подслушиваешь чужие тайны.

— Женечка, да я все твои тайны, как свои пять пальцев, знаю, — улыбаясь, заявил Гречинский, но отошел к окну.

— Я о нем вовсе не думаю, — продолжала Женя.

— Как он тебя встречал, Женя, словно ты знаменитость какая! — восхищенно произнесла Шура Зиновьева. — Он же тебя, наверное, очень любит…

Женя покраснела, оглядываясь на ребят:

— Не надо об этом говорить, девочки! Давайте лучше подумаем, кем мы станем лет через десять… Я, например, стану доктором…

— Окончательно решила?

— Кажется…

— Так расскажи…

— Чего тут рассказывать? Это же очень просто! Я буду скромным врачом в маленьком городке или даже в деревне… Я проживу в этом городке или деревне много-много лет и все эти годы буду лечить гриппы, сердечные болезни, ревматизмы…

— Ой, Женька, ведь это же очень трудно — всю жизнь прожить на одном месте и все время лечить разные гриппы! — воскликнула Нина. — Становись лучше хирургом… Хирурги — все смелые и яркие люди… А просто врачом — это скучно, ты не выдержишь.

— Нет, выдержу! И вовсе это не скучно, а интересно и почетно! А если и станет скучно, я одолею любую скуку!

— Ты всегда была упрямой!

— Упрямство, как ни говорите, — хорошая черта, — гордо сказала Женя. И, вскочив с дивана, шутливо продекламировала:

— poem-

Мальчишку маленьким упрямцем

Все звали в шумном городке…

— poem-

— Хорошие стихи!

— И я знаю чьи! — заметила Наташа.

— Ну и пусть, ну и знай! Саши Никитина, могу прямо сказать!

— Костик Павловский и Саша — два твоих идеала, — лукаво улыбнулась Нина.

Наташа добавила:

— Они оба влюблены в тебя!

— Не завидуйте, девочки, — помрачнев, тихо произнесла Женя и, вздохнув, опустилась на диван. — Я совсем не рада, что они влюблены… оба. Да и влюблены ли они — кто их знает?

— Влюблены! — уверенно прошептала Наташа.

ГОВОРЯТ РЕБЯТА

А у ребят в это время шел разговор о войне.

На громадном протяжении от Клайпеды до притока Вислы с коротким названием Сан западная граница Советского Союза упиралась в коричневое пятно фашистской Германии. На севере, за Финским заливом, вытянулась к полуострову Рыбачий маннергеймовская Финляндия. На юге — целая плеяда государств-рабов и государств-жертв, пошедших в оруженосцы к Гитлеру или просто раздавленных и порабощенных силою меча. Почти вся Европа, зловещая, окровавленная, стонущая, проклинающая и борющаяся, изнывала под фашистским сапогом.

— Все болтают, что Германия стягивает к нашим границам армию и нападет на нас, — сказал Золотарев.

— Кто это все? — откликнулся на это замечание Ваня Лаврентьев. — Кто? — добавил он с видом человека, уличающего собеседника во лжи.

— А я говорю, не у нас, а за границей.

— А-а! — с пренебрежением протянул Ваня. — Так бы и говорил, что за границей. Что же им делать? — спросил он, обводя товарищей своими строгими глазами и тем самым обращаясь ко всем. — Руки коротки остановить наш ход, только и остается болтать. Да они, за границей, только и способны, что болтать. Да и болтовня-то пустая, гнилая. Максим Горький сказал словами Павла Власова, что в мире капитализма уже нет людей, способных идейно бороться за свою власть, что капитализм духовно бесплоден.[49] Они обречены и хватаются за всякую соломинку.

— Моя сестра изучает английский… — продолжал Золотарев, спокойно выслушав Лаврентьева, но Ваня настойчиво перебил его.

— Что же она изучила? — сказал он свободным тоном всезнающего человека.

— Она изучила статью одного прогрессивного журналиста, который предупреждает, что немцы… — повысил голос Золотарев, но Ваня снова перебил его.

— Хорош, однако,