Борис Яроцкий - Эхо в тумане

«17. VII. 44 в 5. 34 у мыса Емине обнаружена русская моторная лодка. При задержании русские оказали вооруженное сопротивление. Осколком гранаты ранен матрос Винн, убит очередью из пулемета лейтенант Хаас и унтер офицер Бернхольд. Русский не пожелал сдаться в плен и подорвал себя гранатой. Второй русский поднят со дна и приведен в чувство. Оба они, как предполагаю, подводники. Согласно распоряжению коменданта пленный передан майору Одерману».

Так, благодаря Владимиру Капитоновичу Гусеву Павел узнал, что Алеша погиб утром 17 июля 1944 года у мыса Емине.

Объяснение

«Здравствуй, Павлуша!

Сынок мой единственный, спешу с тобой поделиться радостью. Сегодня утром я вышла из дома и увидела Алешино дерево. В этом году оно зацвело несколько позже, но дружно, намного дружнее, чем в прошлые годы. Наверно, потому, что о нем уже знаем не только мы с тобой, но и друзья нашего незабываемого Алеши. По всему видно, будет хороший урожай орехов.

А еще сегодня я встретила около универмага председателя месткома Тихона Григорьевича. Он сказал, что местном выделил мне путевку в Болгарию. Я было отказалась, какая, мол, из меня, старухи, туристка? Да он посоветовал побывать в городе Пловдиве, посетить памятник русскому солдату, может, это памятник нашему Алеше. Сердце мое чует, если уеду, тебя увижу не скоро.

На днях встретила Серафиму Алексеевну. Она все о дочке печалится. Галя выходит замуж, муж у нее администратор театра, словом, из артистов. Но ты, Павлуша, не расстраивайся, Галя — девушка красивая, но любовь свою настоящую, верю я, ты еще встретишь.

Я чувствую себя ладно. Нянчу соседских детей. Теперь в доме покойной бабушки Фроси поселился ее племянник с женою. У них уже четвертый ребенок. Это так хорошо, когда есть дети!

Крепко целую.

Среди ночи, после дождя с грозою, Павла разбудил капитан Биткин, дежурный по общежитию. Он был подчеркнуто строг, но глаза смеялись:

— Петрович, телеграмма. Срочная.

Павел соскочил, включил настольную лампу, взял телеграмму.

«Павлуша встречай моих родственников Иванка».

Биткин уходить не торопился. Он был любопытен. А Павел молчал и молча улыбался, перечитывая телеграмму.

До позднего вечера Павел и Анатас просидели в гостинице «Киев». Здесь, проездом в Коми, остановились Тана Курдова и Гочо Тихов.

Для всех это была желанная встреча, и в семейном разговоре не замечали, как летело время. Тана и Гочо вспоминали боевые годы и, наверное, сами чувствовали, что молодеют.

Напротив Павла сидела седоволосая, неторопливая в движениях женщина, с паутиной морщинок под глазами, и Павел нашел, что ее взгляд очень похож на мамин. После долгой разлуки мать всегда вот так на него смотрит. С затаенным трепетом Павел глядел на любовь своего старшего брата и по ее большим и черным глазам, почти не тронутым временем, видел, что она помнит Алешу.

А вот Гочо Тихова жизнь не пощадила: лицо темное, морщинистое, словно кора старого дуба; большие, узловатые руки, руки бывалого рыбака, — в шрамах; в серых, вылинявших глазах уже тяжелая старческая усталость. Два года назад Гочо Тихов ушел на пенсию и поселился в Кирджали, на берегу озера. Озеро — не море, но здесь он почему-то чувствует себя лучше. На старости лет болят раны, полученные в сорок четвертом при освобождении Югославии.

Гочо вспоминал:

— Мы ждали русскую лодку целую неделю. Море штормило. Было мало надежды, что в такую погоду братья дадут о себе знать, но они оказались точными. Алеша меня встретил словами: «Где Иванка?» Я удивился. Хотел было объяснить, что Иванкой ее называют подпольщики, а для всех она — Тана. Но переубеждать Алешу не стал, да и некогда было! Я только ответил Алеше, что она в партизанском отряде, с ней все в порядке.

— Значит, в декабре вы с ним не встречались? — Павел посмотрел на Тану. — Я думал, вы тогда ему орех передали.

— Какой орех? — удивилась Тана.

— Ну тот, который Алеша получил от вас в подарок. Мы орех посадили. Теперь это большое дерево.

— Шивалевский орех, — подсказал Анатас.

Тана взглянула на Гочо, с недоумением пожала плечом: об этом орехе она слышит впервые. Гочо крякнул, после затяжной паузы признался:

— Это я напутал. Шивалевские подпольщики угостили меня. Один орех, помню, остался в кармане штормовки. Ну я и отдал его Алеше. Это тебе, говорю, от Иванки. — Гочо виновато опустил голову. — Помянем брата, — и поднял стакан. Из-под седых нависших бровей на Павла глядели много повидавшие на своем веку добрые серые глаза… — А ты, Павел, очень похож на Алешу. Только он был моложе тебя, теперешнего… Сидели долго. И опять вспоминали военные и послевоенные годы. Павел говорил о дереве, что росло у них в саду, как о живом существе:

— Мы его называем Алешиным. Ночью, когда с гор спускается ветер, оно шепчет. Мама его понимает. Вы приезжайте к нам — сами убедитесь.

— Приедем, Павлуша, у Иванки через месяц отпуск.

— У меня — тоже! — порывисто сказал он, и понятливая Тана ласково улыбнулась.

Примечания

1

Современный перевод стихотворения Франка Ведекинда (1864–1918) «Теткоубийца» — Прим. автора