Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

Через полчаса, ещё раз обговорив вопрос взаимодействия разведчиков нашего полка и артиллерии 752 полка, мы поехали обратно. На перекрёстке дорог, нас опять ждал командир 245 полка, тут же был накрыт богатый стол, рядом с которым боец с засученными по локоть руками готовил шашлыки из баранины. Я оказался в числе приглашённых за стол, но прежде чем сесть за стол обговорили все вопросы взаимодействия. Полковник Ткач, особенно удивился тому факту, что наша разведрота уже оседлала стратегически важную высоту в семи километрах впереди боевых порядков полков. А я, не доверяя артиллерии 752 полка, на всякий пожарный случай обговорил взаимодействие с артиллерией 245 полка, передал им частоты, на которых находились мои корректировщики и сам лично нанёс на карту полковника Ткач позиции разведчиков на высоте 434.4. Ну, а после решения всех вопросов мы отведали угощения братского полка. Для некоторых это оказалось лишним: Тимохин быстро «сломался», лёг на башне танка и так спящим его повезли в полк, Никитин держался достойно, но когда мы подъезжали к Нагорному, открыл огонь из пулемёта по заброшенной ферме. Светлячки трассеров потянулись к деревянным строениям, а Семёнов, который сидел рядом со мной на башне ПРП, резко спрыгнул во внутрь машины. Я насторожился, но разобравшись, что стреляют наши, спокойно продолжал следовать в колонне.

* * *

Утром начали сниматься с места, сворачивать лагерь и становиться в колонну, а в 10 часов тронулись на новое место к занятой разведчиками высоте. Погода была отличная и за два часа мы без особых приключений добрались до высоты 434.4. 1ый и 3ий батальоны уже находились здесь: третий ушёл вправо на свои позиции, а мы с командиром поднялись на саму высоту, откуда открылась широкая панорама местности. В тыл высоты, от далёких позиций 752 полка подходили всё новые и новые подразделения полка, занимая отведённые им места. Третий батальон развернулся на южных склонах Сунженского хребта фронтом на Самашкинский лес, который тянулся в двух километрах от нас, сразу же за линией железной дороги. Прямо против нас, справа, окраиной примыкая к лесу, расположился обширное село, а за ним в трёх километрах проходила автомобильная дорога, республиканского значения, на которой наблюдалось достаточно оживлённое движение в обе стороны. Ещё дальше, в пятнадцати километрах подымались кручи горной части Чечни. На всей этой обширной равнине виднелись до десятка населённых пунктов, каждый из которых насчитывал от пяти до восьми тысяч жителей, а с учётом беженцев доходило и до пятнадцати. Где-то в складках местности, в километре от нас, по словам разведчиков скрывался местный сумасшедший дом с сорока обитателями, брошенные мед. персоналом. Вот и сейчас разведчики провели с мешком на голове захваченного чеченца, который скрытно наблюдал за передвижением нашего полка. Правда, захватили в плен двоих, но второй смотрел на разведчиков волком и отказался отвечать на все вопросы. И чтобы второй стал более разговорчивым, первого расстреляли. Оставшийся в живых чеченец от страха, по-моему, сошёл с ума и теперь пел песню «Белоруссия родная, Украина золотая…».

Впереди высоты и справа виднелись большие металлические цистерны и полуразрушенные здания бывшей нефтебазы. Местность была голая и холмистая, лишь в некоторых местах прорезаемая узкими лентами зелёнок. Перед высотой внизу уже сосредоточился первый батальон в готовности занять новые позиции.

В пяти километрах виднелся населённый пункт Алхан-Кала, в центре которого гордо возвышался большой элеватор. И что самое радостное, мы наконец-то на горизонте увидели многоэтажные здания Грозного и его заводскую зону. Город горел: горели дома, горела нефть, временами своим дымом закрывая городские кварталы. И всё это щедро поливалось яркими лучами осеннего солнца.

Никитин уточнил у командира первого батальона готовность к выдвижению вперёд, а мне первый дивизион доложил о готовности к открытию огня и батальон двинулся вперёд. За час пехота сумела без особых хлопот занять позиции и теперь можно было спокойно пострелять и самому, так как давно уже наблюдал интенсивное движение легковых машин около элеватора. Да и на самом здания, а я был в этом твёрдо уверен, находился наблюдательный пункт боевиков – просто не мог не находиться там.

– Полтава, я Лесник-53! Цель 583…., – дальше передал координаты элеватора и назначил один залп.

Три снаряда попали в элеватор, остальные взорвались вокруг здания, подняв в воздух клубы красной кирпичной пыли. Я чуть уточнил уровень и дал команду ещё на один залп, но результат был тот же: три снаряда в здание, остальные кругом элеватора. Самое хреновое было то, что наши снаряды были слабы, чтобы разрушить здание, делая лишь небольшие дыры в бетонных стенах. Накрыв ещё одним огневым налётом в 36 снарядов участок местности вокруг элеватора, я прекратил огонь и дал команду на устройство огневых позиций, после чего спустился с горы вниз, где меня ожидала моя группа корректировщиков. Мы тут же расположились в траве и разложили еду на плащ-палатке. Из ПРП достал фляжку с коньяком и мы, выпив по сто грамм, начали обедать. Я слушал рассказ Чистякова с Гутником, о том как они провели эти сутки на горе, а Попов и Ахмеров делились своими впечатлениями с экипажем ПРП, тоже поглощая сухой паёк.

Через час прибыл наш салон с солдатским прицепом и мы переместились на новое место в пятистах метрах от высоты. Быстро стемнело и сразу же, на расстоянии 2.5 – 5 километров от нас, вспыхнули фары автомобилей в расположение боевиков, которые стремительно начали приближаться к нашим позициям.

Я с недоумением рассматривал открывшуюся картину в ночи, решая как накрыть автомобили, когда ко мне с шумом подбежал командир полка: – Борис Геннадьевич, что смотришь? Давай, бей их….

Определить расстояние в черноте ночи, без всяких видимых ориентиров, было практически невозможно. Горящие в ночи фары казались близко и одновременно далеко, непрерывно перемещаясь как по направлению к нам, так и в других направлениях. Я в сомнении покачал головой и присел к радиостанции, передавая целеуказания на огневые позиции дивизионов. Главное, они тоже видели фары и могли открыть огонь, а там сориентируемся.

Первый дивизион открыл огонь быстро, но куда падали снаряды мы никак не могли увидеть. Второй дивизион открыл огонь лишь на пятнадцатой минуте, когда мы с командиром изошлись в ругани «на гавно». Самое смешное было то, что – куда летели и его снаряды, тоже не было видно. Но результат всё-таки был – фар стало меньше и интенсивность передвижений заметно упала. Пообещав командиру, выставить на следующую ночь ночные ориентиры, чтобы более эффективно руководить ночным огнём, я прекратил стрельбу дивизионов, так как стал