Пак Голь - Отечество

— Да, правда. Он ушел вечером. Отправился недовольных ловить. Он сейчас в начальники выбился, всеми полицейскими командует. Просто зверь, а не человек, — женщина болезненно поморщилась, дотронувшись рукой до плеча.

— Жаль, что тех двоих упустили, — сердито заметил партизан из заднего ряда. Тхэ Ха молчал, занятый своими мыслями.

С другого конца долины послышался гул голосов. Третий партизанский взвод вместе с освобожденными из подвала шумной толпой приближался к центральной площади. Над всем отрядом возвышалась богатырская фигура Сока. Он нес на руках мертвенно-бледную девушку. Волосы ее были распущены. Лихорадочно блестевшие глаза искали кого-то в толпе. Рядом, опираясь на палку и едва поспевая за Соком, ковыляла изможденная старуха.

Тхэ Ха обернулся и увидел ее. В следующее мгновение он ринулся вперед и, как малый ребенок, уткнулся в грудь матери. Она прильнула щекой к его плечу и разрыдалась.

Минуту спустя мать спросила Тхэ Ха:

— Тебя не ранило? Где Чон Ок?

— Она жива, все в порядке… Но сегодня она не сможет прийти… есть одно дело, — юноша замялся и опустил глаза.

Кым Сун, услышав ответ Тхэ Ха, понял, что тот говорит заведомую ложь. Наверно, так надо. Вдруг из толпы пленных вырвался солдат и подбежал к матери Тхэ Ха.

— Вы меня помните? Госпожа, спасите меня, пусть они меня не убивают!—Солдат, бывший часовым в ее доме, сейчас был готов расплакаться.

Старуха сразу узнала его.

— И тебя сцапали, голубчик? — с усмешкой спросила мать Тхэ Ха.

— Скажите им правду про меня! Я же совсем не виноват, — умолял он и, хотя старик Сын Хун пытался оттащить его назад, продолжал цепляться за руки матери Тхэ Ха.

— Партизаны зря никого не убивают. И для тебя откроется путь в новую жизнь, — ответила старуха и повернулась к сыну.

Молодая женщина, которую нес на руках Сок, завидев Ки Бока, вдруг спрыгнула на землю и, сделав несколько шагов, упала как подкошенная. Ки Бок поднял жену с земли и обнял ее, она обвила его шею руками и разрыдалась, как малый ребенок.

— Ну что ты на людях плачешь? — сердито проговорил Ки Бок, вместо того чтобы ее успокоить. — Сама виновата, я говорил тебе: уходи к родственникам, — если бы ты меня послушалась, все бы обошлось благополучно…

— Я так и хотела сделать. Но по дороге меня схватили, — ответила она, все еще всхлипывая.

А кругом люди шумно радовались освобождению, радовались встрече с родными и друзьями. Только Кым Сун одиноко стоял в стороне, его грудь щемило, когда он думал о своей семье. Стараясь избегать взглядов людей, он грустно побрел в тень, туда, куда не попадали отсветы пожара. Кым Сун присел на камень и задумался.

«Наверное, Кым Доль спит в эту минуту», — вспомнил он своего шестилетнего сынишку, в котором души не чаял. Он просил отца купить ему новые комусины[28], старые жмут — вырос парнишка. Но в доме никогда гроша нет лишнего, сын и по сей день бегает босиком. «Если я вернусь, — подумал Кым Сун, — не то что комусины, кожаные ботинки ему куплю. Только бы жив он остался…»

Но воображение вдруг нарисовало совершенно иную картину. Двери раскрыты настежь, плетень покосился, дом заброшен… Даже старые глиняные чаны у сарая разбиты на мелкие осколки. От этих мыслей тревога в груди росла, как снежный ком, катившийся по склону сопки. Кым Сун встал, хотел было смешаться с толпой, прошел несколько шагов, но тут же повернул назад, совершенно разбитый. Кто его здесь поймет, кто посочувствует?

— Граждане!… За это время… вы многое вытерпели от ненавистного врага, — донесся громкий голос командира отряда. Толпа затихла, слушая его. Эхо повторило слова Хи Сона. Кым Сун поднялся с камня, прислушался.

— …Мы вернулись на шахту и увидели страшные разрушения, увидели ваше горе. Эти звери живьем закапывали беззащитных женщин и детей, многих честных людей они подвергали варварским пыткам, а потом убивали. И такое творится всюду, куда ступает враг. Эти негодяи давят стариков гусеницами танков, вспарывают животы беременным женщинам, бросают младенцев в колодцы… Но наш народ нельзя покорить, нельзя поставить его на колени, мы верим в свою родину, верим в ее силу. Эта вера крепче вражеских танков!

Друзья! Настала пора отомстить за все наши страдания. Освобождение шахты — только первый шаг. Начинается настоящая партизанская война в тылу врага. Теперь настала очередь Ковона. Мы выгоним врага из всех сел нашего уезда…

Кым Сун старался уловить каждое слово командира. «Неужели так и будет? Вот хорошо бы!…» Всю жизнь он считал себя неглупым человеком, а тут вдруг засомневался, так ли это.

Глава 31

Утро следующего дня выдалось на редкость ясным, безоблачным. По-весеннему светило солнце. Сверкающий своей белизной снег слепил глаза. Под лучами солнца заструились первые ручейки в канавах.

Чон Ок шла четвертые сутки, пробираясь в Ковон. Остались позади горные перевалы, скалистые утесы, дикие заросли. Алмазные горы в это время года неприветливы и суровы. Путника здесь на каждом шагу подстерегает опасность — снежные обвалы, хищные звери. А самое страшное — встреча с вражеским дозором. Приходилось подолгу петлять, чтобы избежать такой встречи. Ноги увязали по колено в рыхлом, влажном снегу, лицо царапали колючие ветви кустарника.

Первый день после выхода с партизанской базы Чон Ок еще шла по горной дороге, но, начиная от Соннэ, пришлось пробираться между сопками. Вражеские посты и заставы встречались здесь на каждом шагу. Чон Ок углубилась в чащобу, чтобы не попасться на глаза врагу. Больше всего она боялась заблудиться, поэтому изредка спускалась в долину, ориентируясь по направлению дороги.

Миновав оккупированный район, Чон Ок подошла к горе Пурэ. Невдалеке виднелась железнодорожная станция. Здесь у нее не было другого выхода, как спуститься на дорогу.

Чон Ок присела передохнуть на выступ скалы, раздумывая, как быть дальше. На душе было тревожно. Чон Ок привела в порядок одежду, причесалась, потом снова посмотрела на черневшие внизу строения вокзала.

«Интересно, тетя живет там или нет? А как быть, если она эвакуировалась вместе с мужем?» Еще на партизанской базе Чон Ок знала, что дядя наверняка ушел в тыл вместе с другими рабочими, а вот насчет его жены она сомневалась. Вряд ли на старости лет тетка отважится покинуть насиженное место. Однако чем ближе подходила Чон Ок к Ковону, тем сильнее росла ее тревога. На всякий случай она вспомнила имена товарищей по школе. Хе Сук… Кен Нан… Ок Сом. Она рассталась с ними несколько лет назад. Может быть, и их уже нет в городе?

Резкий автомобильный гудок оборвал мысли Чон Ок. Три грузовика, поднимая тучи снежной пыли, неслись из Ковона к железнодорожной станции Пурэ. Их кузова были битком набиты американскими и южнокорейскими солдатами. Видимо, что-то стряслось. Моторы натруженно гудели, когда грузовики взбирались на подъем.

«Куда же их несет? Шоссе дальше расположения американской части не проложено… Неужели наши освободили Ковонскую шахту? Иначе почему вдруг такой переполох, такая спешка? Да, наверное, это так».

Девушка вспомнила, что Тхэ Ха должен был идти в разведку на шахту. Значит, все обошлось удачно. Сердце радостно заколотилось, ей захотелось поделиться своими чувствами, но с кем? Она была одна в горах. «Интересно, поймали подлеца Док Ки или нет? А где сейчас Тхэ Ха?» Ее мысли опять вернулись к любимому; конечно, при взятии шахты он, как всегда, лез напролом. Чем же все это кончилось? Хоть бы коротенькую весточку получить…

В душе она молилась, чтобы все обошлось благополучно. Ноги отдохнули, и Чон Ок решила продолжать путь. Она нащупала гранату, спрятанную на груди под кофточкой, вытащила ее, повертела, осматривая, и снова засунула обратно. Через минуту она осторожно стала спускаться вниз, к дороге.

Преодолев горный перевал, грузовики подъезжали к расположению американской части. Здесь автомашины нагнали Док Ки, возвращавшегося пешком из Ковона. Он шел бодрой походкой, насвистывая где-то услышанную мелодию. Свежевыпавший снег казался золотистым. Док Ки хотелось думать о будущей карьере, которая обещала деньги, вино, развлечения. Теперь все это представлялось близким и легко осуществимым. Встречая офицеров, он низко кланялся, а крестьянина или женщину окидывал высокомерным, презрительным взглядом.

«При красных меня и за человека не считали, — думал он, шагая по дороге, — но теперь я себя покажу». В это время на ветхий мост въезжал первый грузовик. Док Ки посторонился, прижавшись к перилам. Автомашина миновала мост и остановилась: колеса буксовали в грязи, мотор чихнул и заглох. Из кузова высыпали солдаты в полном боевом снаряжении. Открылась дверь кабины, и показался рослый детина. На левом плече младшего лейтенанта едва держался погон.

— Здравствуйте! — поспешил ему навстречу Док Ки и низко поклонился.