Проверка огнем - Александр Александрович Тамоников

Оля задумалась, прикидывая в уме:

— Три недели и два дня. Я рассчитывала быстрее, но не вышло… Иногда слишком медленно шла. Не было сил, я ложилась на землю и отдыхала, полчаса, не больше. Но все равно слишком медленно шла.

— Как ты понимала, куда идти? Без компаса, без карты. — Мурашко принялся заваливать девочку вопросами.

Но та на все его вопросы находила ответы:

— Я выучила карту наизусть еще во время наших диверсий. У нас была одна карта, и она стерлась от времени, поэтому я перерисовала ее и, пока переносила на другой лист, выучила. И я без компаса могу построить маршрут по положению солнца и звезд. До войны я занималась в секции спортивного ориентирования и в кружке астрономии, знаю положение звезд, где какая находится. Хотела учиться дальше, заниматься астрономией, открыть, может быть, новую звезду.

Оля вдруг спохватилась, что из-за усталости снова расслабилась, стала путаться в своем рассказе. Она вернулась к докладу:

— Я шла примерно в направлении линии фронта. Знала, что сейчас идут бои и граница постоянно смещается. Иногда подслушивала, что говорят немцы, откуда они едут и куда направляются, чтобы понять, как сейчас обстоят дела на фронте.

— А что с твоими товарищами в катакомбах, ты, получается, бросила их на произвол судьбы? Почему не позвала на помощь? Ведь есть же еще подпольные отряды, ты могла бы присоединиться к ним. — Особист внимательно рассматривал девочку.

Ольга кивнула:

— Да, я знаю. Думала об этом, позвать на помощь. Но поймите, это же подполье, мы не можем воевать с фашистами открыто. Полный город вооруженных немцев, сотни тысяч солдат и несколько сотен подпольщиков. Мы просто бы все погибли, если бы вступили в открытый бой. Уже такое было, и подпольщики знают, что если попал в ловушку, то живым не уйти. Остается только достойно умереть. Так погибла моя мама, она взорвала себя и фашистов, которые окружили катакомбы, где находился лазарет. Да, погибли все, кто там был. Но она подарила раненым полчаса жизни ценою своей смерти. Иногда полчаса — это очень много… Когда хочется жить.

От напряжения бледное личико еще больше побледнело.

— И я не бросила своих товарищей на произвол судьбы. Это было наше совместное решение, это был приказ моего командира, и я должна была его выполнить! Обязана! Это мой долг как человека, как комсомолки, как советского гражданина! Выполнить приказ командира и рассказать о подвиге моего отряда, моих товарищей. Они защищались до последнего, без оружия, без еды и воды, без надежды выжить, они не упали духом. Ни один человек не сдался в плен и не запросил пощады, все стойко переносили невзгоды и погибли, как герои. Поэтому я здесь, не осталась в катакомбах с другим отрядом. И не умерла! — У девочки выступили слезы. — Было так страшно и невыносимо плохо, и мне хотелось умереть, чтобы все уже закончилось. Но я шла! Потому что должна жить и бороться ради тех, кто погиб, продолжить их дело, их борьбу за нашу победу!

Оля снова задрожала, теперь уже не от озноба, а от волнения.

Но Мурашко упрямо гнул свою линию:

— Очень много сведений, подробная схема расположения немецких укреплений и расположений войск. Откуда вы узнали все эти данные? Немцы не дураки, свои секреты охраняют тщательно.

Оля опустила голову, упрямо повторила:

— Эти сведения собирали десятки подпольщиков больше трех месяцев. Был получен приказ о подготовке наступления Красной армии на Одессу для освобождения от гитлеровской оккупации. Наш отряд почти каждую ночь отправлялся на вылазки, я в них тоже участвовала. Николаев, Очаков, Южный Буг — все эти территории подпольщики обследовали, сутками наблюдая из укрытий за действиями врага, рискуя своей жизнью. Поэтому информации очень много. Ее передавали нам, так как в нашей шахте был шифровальный центр для дальнейшей передачи сведений.

Энкавэдэшник не удержался от резкого возражения:

— Ты указала, что под Николаевом развернут танковый полк. Но по сведениям нашей разведки, под Одессой танков нет. Ты уверена, что твое утверждение — правда?

Зубарев успел заметить, как Олю начала бить крупная дрожь.

И все же голос ее был тверд, девушка не собиралась отказываться от своих слов:

— Я уверена, что это так и есть. Я лично была на вылазках на западных берегах, где немцы устроили минные поля. Под Николаевом и Березовкой разведку проводили другие члены отряда, но я верю им, как себе. Они коммунисты, им незачем предоставлять фальшивые сведения! Зачем? Это глупость какая-то! Как это поможет победе над фашистскими захватчиками?

От возмущения ее голос зазвенел, и полковник Зубарев вскочил с места:

— Товарищи, товарищи! Давайте перекур!

Он выскочил за дверь, потянул за собой Мурашко, и когда они отошли на приличное расстояние от кабинета, зачастил:

— Что же вы, товарищ майор, наседаете так на девушку! Она ведь три недели шла пешком, едва держится на ногах. Посмотрите, от нее ничего не осталось. Кожа да кости! И все чтобы доставить сведения о немецкой обороне, помочь победе над Гитлером! А вы ей говорите такие обидные слова!

Однако майор лишь прищурился и скептически сказал:

— А если она немецкий шпион?! Товарищ полковник, я такое видел, уж врать немецкие диверсанты горазды. Их специально этому учат! Что, если вся эта история — спектакль, чтобы заманить наш полк в ловушку! Сейчас знаете сколько развелось завербованных абвером перебежчиков?! Гитлер понимает, что скоро будет разгромлен, и идет на любые ухищрения, чтобы получить хоть немного преимуществ. А вы, товарищ полковник, слепо верите какой-то девчонке! Не зря товарищ Сталин создал подразделение СМЕРШ, наше подразделение как раз борется с этим засильем предателей.

Зубарев в растерянности развел руками:

— Да почему же мне ей не верить? Ну разве где-то она соврала? В катакомбах ведь и правда действуют подпольные отряды. — Полковник повернулся к разведчику, который молчал в стороне, не вмешиваясь в спор: — Ну а вы, товарищ Шубин, верите Белецкой? Или тоже думаете, что она засланный немецкий шпион?

Глеб задумался на секунду и согласился с ним:

— Товарищ полковник, как разведчик, я никаких несовпадений в ее рассказе не услышал. Если и правда прошла девушка все немецкие заслоны, то сделала это с умом, по всем правилам маскировки и разведки. А все остальные сведения, я считаю, должны быть проверены. Здесь я с майором Мурашко согласен — нельзя доверять лишь одному источнику без дополнительной проверки информации. Хотя бы часть сведений необходимо перепроверить, чтобы убедиться в их правдивости.

Майор оживился, найдя поддержку у офицера разведки:

— Вот и я о том же