Тонкая грань затишья - Александр Александрович Тамоников

просидел в допросной в тяжком ожидании пыток. Он облегченно выдохнул, когда в помещение вошел лейтенант Ленц с полицаями. Они отстегнули Михаила, дали ему размяться и переправили обратно в камеру, где его ждала миска с баландой. Арестант с удовольствием лег на нары и вытянул ноги. Многочасовое сидение в кресле – тоже пытка.

Проснулся он от громкого мужского голоса:

– Ну и что тут у тебя, Потапов?

– Да все в порядке, Никола. Арестант в камере. Других нет. А ты чего в такую рань пришел?

– Не твое дело.

Послышались шаги. За окном уже рассвело.

Мужчина в форме старшего полицая – от рядовых его отличала окантовка на воротнике мундира – встал у решетки-двери.

– Эй, арестант, живой?

– Какого черта? До подъема не меньше часа, – заявил Михаил.

– Я буду решать, когда объявлять подъем.

– Я узнаю у оберштурмбаннфюрера, кто здесь является начальником. Лейтенант Ленц или ты, ублюдок!

– Узнавай! – Полицай резким движением бросил крохотный конвертик на пол перед нарами. – Я не против. А за ублюдка ты свое получишь. – Он замолчал, повернулся и ушел.

«Что за ерунда? – подумал Сосновский, соскочил с нар, схватил конвертик, лег спиной к решетке, развернул его, прочитал и улыбнулся. – Не оставили меня мужики».

Он с облегчением вздохнул, сунул конвертик в рот, проглотил, повернулся на спину, заложил руки за голову. У него было часа три на то, чтобы выработать порядок своего поведения в новой ситуации.

Магнус Руммер, Брунс Зигель и начальник полиции Георг Ленц объявились в подземелье в 9.00. Впрочем, Ленц только дал команду полицаю выставить в допросной стулья, усилить охрану подземелья и был таков.

Руммер и Зигель зашли в камеру.

Сосновский встал.

Оберштурмбаннфюрер хищно ухмыльнулся и сказал:

– Доброе утро, товарищ. Давайте пройдем в комнату для допросов?

Михаил сумел выдавить из себя улыбку.

– Не надо допросной. Мы можем поговорить и здесь.

– Вот как? – Руммер изобразил удивление.

Зигель же почуял неладное и напрягся.

– Признаю, я проиграл, – заявил арестант. – К моему великому сожалению, вы оказались сильнее. Я действительно не гауптштурмфюрер СС Манфред Бидерлинг, а капитан государственной безопасности Соснов Юрий Михайлович, заброшенный в район Копино для получения от инженера Вальзера копии документации по новым германским танкам «Т-6» – «Тигр» и «Т-5» – «Пантера».

Руммер усмехнулся и спросил:

– Что вынудило вас сделать признание? Испугались пыток? Но ведь агенты советской разведки, как правило, держатся до конца.

– Причина в другом, господин оберштурмбанн-фюрер.

– В чем же?

– Даже если мне удастся каким-то чудесным образом вернуться на Родину, то там меня ждет практически то же самое, что и здесь. Те же пытки, тот же расстрел. А я хочу жить.

– Тогда чего вы столько времени ломали комедию?

– Недооценивал вас. Вы ведь и в самом деле сумели пробить Бидерлинга в Берлине. Будь на вашем месте другой офицер, то я, скорее всего, продолжил бы игру, но вам уступил. Вы предоставили мне время, а главное – место, более чем способствующее принятию верного решения.

– И на что вы теперь рассчитываете? – спросил Руммер.

– Не только на то, что вы выпустите меня из этого подвала и оставите в живых. Надеюсь, что мы сможем договориться о взаимовыгодном сотрудничестве.

– Вы уверены, что мы согласимся?

– Не уверен, но думаю, что так и будет.

Руммер поднялся:

– Пройдемте в допросную.

Сосновский изобразил испуг.

Оберштурмбаннфюрер рассмеялся:

– Честно говоря, не рассчитывал, что вы расколетесь. Вы недооценили меня, я переоценил вас. Что ж, и такое бывает. Не беспокойтесь, мы пойдем в допросную лишь потому, что там удобнее продолжить разговор.

– Герр оберштурмбаннфюрер, эта русская свинья вновь блефует, – сказал Зигель.

– Помолчи, Брунс. Эта свинья, как ты назвал господина Соснова, капитан госбезопасности, что соответствует армейскому званию подполковника.

– Он блефует.

– Свободен, Зигель! Дальше я обойдусь без тебя, если потребуешься, вызову.

Унтерштурмфюрер с ненавистью взглянул на Сосновского, четко козырнул, развернулся и ушел.

Руммер и Сосновский прошли в допросную.

На этот раз оберштурмбаннфюрер предложил Михаилу стул за столом, а не кресло пыток. Затем посыпались вопросы. Где и когда родился, учился, проходил службу, какие занимал должности.

Сосновский отвечал без запинок. Он говорил правду, умолчал только о своем аресте осенью сорокового года в Вене.

Услышав, что Сосновский работал в посольствах СССР в Германии и Франции, Руммер весьма удивился и тут же спросил, кого из германских дипломатов он знал в те времена.

Сосновский назвал несколько имен и добавил:

– Господин оберштурмбаннфюрер, это легко проверить. У вас ведь наверняка есть люди в советском комиссариате иностранных дел.

– Что ж, похоже вы не блефуете. Следующий вопрос. Как была осуществлена ваша переброска в район Копино.

Сосновский спокойно ответил:

– Самолетом «ПС-84», который находился в составе бомбардировщиков «Ил-4» полка дальней авиации, летевшего куда-то в район Днепра.

– Кого забросили вместе с вами?

– Никого. Я должен был отработать задачу один. Хотя нет, это не точно. Работать я должен был один, но обеспечение моих действий возлагалась на диверсионную группу, которая уничтожила эшелон на железной дороге.

В глазах Руммера вспыхнул интерес.

– Вы хотите сказать, что попали на базу этой диверсионной группы?

– Да. Так решило руководство.

– И вы знаете, где находится эта база?

– Примерно.

– И где же?

– На острове в Луховом болоте.

– Можете указать на карте?

– Место десантирования укажу, базы – нет, потому что ее командир, капитан, принял меры безопасности. Меня вели на базу с завязанными глазами. Так же и в лес до сторожевого поста. А вот дорогу от него до того места, где стоял «Мерседес», помню. По пути было какое-то заброшенное село. Кстати, насколько я понял из слов командира диверсионной группы, Бонич, которого вы арестовали, прямого отношения к советское разведке не имеет. Он просто продал «Мерседес».

– А он дает другие показания.

– У вас, как, впрочем, и у нас, подпишешь любую бумагу, когда к тебе применят допрос с пристрастием.

Руммер усмехнулся:

– С этим сложно не согласиться, однако повторяю, ваши агенты держатся гораздо достойнее и дольше наших. Многие не признаются, предпочитают смерть предательству. Но ладно. Вы упомянули заброшенное село. Но тогда вы должны были сделать крюк, отойти от болота?

– Так и было. Капитан, видимо, имел свои инструкции, явно старался, чтобы я не запомнил дорогу. Мы довольно долго кружили по лесам, переходили овраги, балки.

– Но вы, опытный разведчик, ее запомнили?

– Да. Не скажу, что смогу сразу вывести вас к сторожевому посту, но в конце концов найду его.

Руммер забарабанил костяшками пальцев по столу.

– Так-так-так. Какова численность диверсионной группы?

– Это могу сказать точно. Двенадцать человек. Командир – капитан Рябко Сергей. Остальных мне не представляли, как и меня им.

– Каким вы видите наше