Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян

Автомат лежит на коленях, я вглядываюсь в темноту, из которой в любой момент могут появиться вражеские разведчики и диверсанты. Но никого нет. Всё стихло. Огни на поле потухли. Слышно, как лают собаки. Занятый врагом посёлок оказался крепким орешком. Ну, ничего, расколем. На каждый орех найдётся щелкунчик. И пусть лопнет от злости крысиный король в зелёной футболке.

Вдруг — шум шагов.

— Кто идёт?

— Это я… Чукча! — отвечает силуэт. — Говорят, что снайпер им ночью не нужен, всё равно ничего не видно. А в окопах нет места. Отправили сюда.

Я рад Чукче. Теперь нам диверсанты не страшны, нас целый боевой отряд. Чукча, выбрав себе место, растворяется среди стволов и веток.

★ ★ ★

«Петух просыпается рано, а злодей ещё раньше», — писал Козьма Прутков. Экскурсионный гид просыпается гораздо раньше злодея. Задолго до рассвета я выходил на дорогу, поправляя висящую через плечо сумку с надписью «Лампа-тур».

На перекрёстке меня ждал автобус. Или не ждал. Зависело от того, позвонил накануне наш вьетнамский менеджер Забинь в транспортную компанию или нет. Если автобуса не было, я звонил Забиню, и мы вместе пытались найти автобус.

В 4 утра жизнь на курорте Муйне кипела. Вставшие пораньше домохозяйки подметали опавшие листья, спортсмены бегали трусцой или играли в футбол, русские туристы возвращались из кабаков.

А я — собирал по отелям людей. Кто-то проспал, кто-то всю ночь веселился в клубе и теперь ехать на экскурсию отказывался, кому-то отельные гиды по ошибке назначили время сбора на час раньше, люди пришли, обматерили пустую дорогу и ушли спать. Но вот все собраны; можем ехать.

Водители ни на каком языке, кроме вьетнамского, тут не говорили. Хороший водитель знал короткую дорогу, ехал быстро, аккуратно объезжал кочки, оберегая пассажиров и автобус. Он был не жадным и всегда доволен чаевыми и комиссией, которую получал. Плохой водитель в первый раз в жизни сел за руль автобуса (родственник попросил подменить), дороги не знал, путался с передачами, не мог заехать в горку, а съезжая с неё, сжигал тормоза и сцепление. По прямой и ровной дороге еле тащился, по ямам и ухабам нёсся, не снимая руки с автобусного гудка. Ещё он был очень жадный: сколько денег ни дай, всё мало. Хороших и плохих водителей работало примерно поровну, но каждое утро я надеялся, что именно сегодня мне повезёт.

Микрофон в автобусе то работал нормально, то дребезжал, иногда и вовсе отсутствовал — и мне приходилось орать. Экскурсия в Далат считается сложной: дорога в одну сторону — 4 часа по горному серпантину, а весь экскурсионный день — 17 часов. Три экскурсии подряд, и ты — живой труп. Когда я начинал работать, то пытался что-то рассказывать на протяжении всего пути. Потом понял, что долго не протяну. Поэтому советовал людям поспать первые два часа пути, и отдыхал сам. Изредка попадались буйные, которые возмущались:

— Почему вы нам ничего не рассказываете?!

Тогда у меня портилось настроение — и я начинал рассказывать про дорожные аварии. Я всегда рассказывал про аварии, если устал или экскурсия не задалась.

В Далат вели две горных дороги. Одна, плохая и длинная, шла через городок Зи Линь, в окрестностях которого в середине XX века французы охотились на тигров. Другая была короче, но разбита дождями и селями. На обеих дорогах трясло так, что туристы просили бумажные пакеты.

На протяжении первых трёх часов пути туалета не было. На серпантине остановиться невозможно. А если остановился, главное — не отходить от дороги. В придорожных кустах водились ядовитые змеи и 10-сантиметровые сколопендры.

По дороге я рассказывал про историю Вьетнама с древних времён: про индийских купцов и китайских завоевателей, про французских колонизаторов и американскую военщину, про жизнь Хо Ши Мина и его связи с Коминтерном и разведкой США, про советскую помощь и вьетнамскую перестройку. Но иногда меня перебивали вопросом типа: «А вот мы дерево проехали 15 минут назад, как оно называется?» или «А вот люди мешок потащили. Что там у них в мешке?». Ну, ладно, хотите послушать про дорожные аварии — пожалуйста…

В парке Пренн можно было прокатиться на слоне или страусе. Этот аттракцион рекламировали отельные гиды, поэтому народ — требовал. Раз обещали катание, будем кататься! 10-минутное катание на слоне — 15 долларов за двоих. 2-минутное на страусе, пара кругов по крошечной площадке — 5 долларов.

Животных во Вьетнаме не любят: для местных — это просто еда. Я специально так говорил туристам, чтобы их не шокировало состояние слонов и страусов. Вроде как животные, катая туристов, продлевают себе жизнь, иначе их убьют. Туристы делились на тех, кто при виде слонов плакал, и на тех, кто на такие мелочи, как незаживающие язвы, рваные уши и подтёки свежей крови, не обращал внимания.

— Катать страус! Давай катать страус! — вопили вьетнамцы по-русски.

Хозяева животных были садистами. Слонов без причины били острой палкой. У страусов были вытерты перья под сёдлами, которые, кажется, с них вообще никогда не снимали.

Покатав туристов на слоне, садисты с палками предлагали пожалеть бедное животное и покормить сахарным тростником — 1 доллар.

— Кормить слон! Давай кормить!

Хозяева страусов и слонов платили мне комиссию — 20 %. Когда я брал деньги, то чувствовал себя злодеем, соучастником издевательств над животными. Отказывался, но меня догоняли и совали деньги в карман — нечего ломать установленный порядок.

А в парк Датанла туристов возили ради водопада: здесь построили аттракцион вроде американских горок, можно было скатиться по рельсам на скоростных тележках. Из средств управления у тележки — только рычаг тормоза. Вся конструкция скрипела и тряслась, на поворотах её наклоняло и заносило. На каждую тележку садилось два человека, водитель обхватывал ногами пассажира. Дородные тётки сидели в этой тележке, как в гинекологическом кресле. Хорошо, если в брюках, но наши женщины брюки на курортах не носят.

На входе в пагоду Чук-Лам стоял информационный щит: женщинам и мужчинам входить в коротких юбках и шортах запрещено, плечи должны быть прикрыты. Взять с собой платки и парео рекомендовали и отельные гиды. Но следовали этим советам не все: иные девицы в буддистский монастырь одевались так, что доброжелательные монахи бледнели и кусали губы. И даже когда туристки повязывали вокруг бёдер прозрачные платки, всё равно выглядели порочными мессалинами.

В буддистский храм наши люди заходили как в Луна-парк. Фотографировались на фоне Будды, складывали руки в молитве или принимали позы, уместные в журнале «Плейбой». Однажды три