Михаил Белоусов - Об этом не сообщалось…

Одновременно вносились изменения и в экипировку забрасываемых агентов с разведывательными и диверсионными заданиями. Раньше они зачастую забрасывались в форме рядовых и младших командиров Красной Армии. Это крайне сковывало их действия, потому что приходилось избегать встреч с офицерами, которые могли их задержать. Теперь агентов-разведчиков было решено забрасывать под видом офицеров из тыловых органов (заготовителей или организаторов сбора трофейного имущества и вооружения), что будто бы создавало- им условия более свободного передвижения по территории, занятой советскими частями.

Уже с учетом всех этих изменений и были заброшены Тишин и Федин. Но особого желания выполнять абверовское задание, как заявили они, не имели. А после встречи с пахавшими детьми и старухой были полностью деморализованы. Они были рады, когда их задержали.

Все данные, полученные нами от Тишина и Федина, представляли для работников «Смерш» большой интерес. Они дополняли и подтверждали уже имевшиеся у нас материалы об обстановке в гитлеровских разведорганах. Но главное, военным чекистам стало ясно, что абвер и гитлеровское командование ничего не знают о создании нового, Степного фронта.

5 июля 1943 г. относительное затишье на юго-западном направлении советско-германского фронта закончилось и гитлеровское верховное командование приступило к осуществлению крупнейшего наступления – операции «Цитадель». Готовилась она долго, всесторонне и тщательно. Её исполнение было возложено на войска группы армий «Юг» и правого фланга группы армий «Центр».

Здесь были сосредоточены лучшие корпуса и армии вермахта, оснащенные новейшей техникой и оружием. Командовали ими опытные и наиболее преданные Гитлеру фельдмаршалы и генералы.

Гитлер и его сподручные надеялись, что успешное проведение операции «Цитадель» позволит решить вставшие после поражения под Сталинградом задачи: вернуть утраченную инициативу, изменить ход войны в свою пользу, внести разлад в антифашистскую коалицию, предотвратить распад блока фашистских государств и их сателлитов.

Итоги битвы на Курской дуге достаточно хорошо известны. Советское командование не дало застигнуть себя врасплох. Наши войска были готовы здесь не только к отражению ударов врага, но и к нанесению ему мощных контрударов. Советские воины показали высокую боевую выучку, непревзойденные образцы упорства, стойкости, мужества и героизма. Победа Красной Армии на Курской дуге явилась одним из важнейших событий Великой Отечественной войны. Она открыла новые величественные перспективы борьбы с немецким фашизмом и освобождения захваченной врагом советской земли.

Эта победа была и ударом по гитлеровским разведывательным и контрразведывательным органам, особенно по находившимся при группе армий «Юг».

В Харькове и Полтаве нам удалось захватить некоторые документы разведорганов противника, их школ, курсов, а также ценную документацию СД, ГФП, СС и полиции, что также представляло для нас большой интерес. Этот оперативный «багаж» дополняли гитлеровские прихвостни, арестованные или явившиеся к нам с повинной. И разумеется, очень ценную информацию в те дни мы получали от наших зафронтовых товарищей.

Все эти источники «оперативных накоплений» повседневно и повсечасно выдвигали перед советскими военными чекистами новые задачи.

Судя по всему, враг опять пытался поправить дела в своем шпионско-диверсионном ведомстве. Нам, например, доподлинно стало известно, что Варшавская разведшкола перебазировалась в Восточную Пруссию и расположилась в лесу, километрах в шести от Кенигсберга. Наскоро выстроенные бараки были рассредоточены на большой территории. По мнению руководства гитлеровской разведшколы, изоляция групп будущих агентов друг от друга сократит провалы агентуры при её заброске в расположение советских войск. Ускорили и срок обучения в ней, заменили многих преподавателей и усложнили принцип подбора «слушателей». Теперь между концлагерем, откуда поступали кандидаты в шпионы и диверсанты, и школой появилась еще одна инстанция – сборный пункт. Здесь военнопленные подвергались антисоветской обработке, определялась их благонадежность и способность быть агентами гитлеровской разведки. Этими мерами руководители абверовских органов также надеялись сократить случаи провалов своей агентуры.

Продолжали гитлеровцы совершенствовать и способы заброски к нам агентуры, более тщательно стали отрабатывать характер даваемых ей заданий. При этом заброска агентуры должна была происходить не только по воздуху, но и по суше, путем переходов, прорывов через линию фронта пешим порядком и даже на машинах. Агенты в тылу советских войск должны были выдавать себя не только за заготовителей и организаторов сбора трофеев, но и за военнослужащих полевых комендатур дорожно-регулировочных служб, контрольно-пропускных пунктов.

Словом, враг не собирался сдаваться и прибегал к новым ухищрениям. Но за этими «реформами» угадывалась агония. Разгром гитлеровцев на Курской дуге ни у кого уже не вызывал сомнения, что их карта бита. Надеяться захватчикам было не на что.

Ещё 16 июля 1943 г., на четвертый день после величайшего танкового сражения под Прохоровкой, в управлении контрразведки «Смерш» Степного фронта было получено срочное донесение нашего зафронтового разведчика Овода.

«Здесь[12], – сообщал он, – растерянность полнейшая. Руководители готовятся «класть головы на плаху». Фюрер не простит провала. Замыслы советского командования и силы, сосредоточенные им на курском направлении, были полной неожиданностью. Ничего не знали в Берлине и о наличии у нас Степного фронта. Завтра мы уходим в Умань. Там, видимо, будут только руководящие органы, а школы и курсы, предположительно, в Кировограде, Кривом Роге, Запорожье, Львове. Полагают «перевести дух», прикрывшись Днепром. В порядке отмщения и оправдания перед старшими сегодня ночью в Кировограде расстрелян один из инструкторов «Зондер-команды-204» по имени Миша. Он заподозрен в причастности к провалам агентуры, забрасываемой на нашу сторону.

Два дня назад из Полтавы исчезла сотрудница городского СД – некто Мария, армянка по национальности. Работала у немцев около двух лет, имела доступ к картотеке. Полагаю, что с ней исчезли и некоторые документы. СД очень обеспокоено этим и вместе с «Командой-101» ведет активный её розыск.

С Платоном виделся сегодня. Это сообщение он передаст через партизанскую радиосвязь. Его вышла из строя. Мой подробный отчет он оставит у Петра, который будет его хранить до вашего прихода сюда.

Платону его хозяин не предложил уходить с ним, хотя дед и «просил» об этом. Не исключено, его передадут СД и оставят для «работы» в Полтаве.

15.7.1943 г.

Овод».

Поскольку в данном донесении упоминаются некоторые имена, то теперь, спустя сорок лет, считаю возможным, хотя бы коротко, сказать о них. Вклад этих людей в наше общее дело переоценить трудно.

Оводу было примерно 42 года, он москвич, сын крупного нефтепромышленника России, эмигрировавшего в первые годы Советской власти за границу. Мать Овода, в прошлом учительница, осталась в России с сыном. Овод имел высшее образование, отлично знал русский, азербайджанский, армянский, немецкий и французский языки, имел родственные связи в Германии, Франции, США и Китае. В Красную Армию был призван из запаса в июле 1941 г. и служил переводчиком в штабе стрелковой дивизии. На Юго-Западный фронт прибыл в октябре того же года.

В то время две армии Юго-Западного фронта вели бои за чугуевский плацдарм. Они основательно потрепали 44-ю и 297-ю гитлеровские пехотные дивизии и взяли в плен несколько сот вражеских солдат и офицеров. В их числе были начальник штаба одного из полков в чине подполковника и начальник полевой дивизионной почты, унтер-офицер.

Первые допросы этих двух пленных были произведены в штабе дивизии, где переводчиком служил Овод. Подполковник был кадровым военным, сыном прусского помещика, а унтер-офицер призван в вермахт из резерва в начале войны. До этого он служил спецкурьером у своего дяди – гаулейтера нацистской партии одной из южных земель Германии – по доставке особо важных партийных документов лично фюреру. В связи с этим даже встречался с Гитлером.

Оба пленных оказались убежденными фашистами, на допросах вели себя надменно. Но когда унтер-офицера повели в землянку, отведенную для пленных, он поинтересовался у переводчика, кем он был до войны, отметив «высокую культуру его немецкой речи». Овод ответил, что немецкий язык он изучил ещё в детстве дома и что его отец, бывший нефтепромышленник (назвал его фамилию), умер и похоронен в Берлине в 1930 г.

На следующий день пленных на старой полуторке повезли в Купянск, в разведотдел армии. В числе сопровождавших был и переводчик. Стояли крепкие декабрьские морозы. Машина часто буксовала, останавливалась. И «пассажирам» для согревания приходилось «разминаться» вокруг неё. При одной из таких разминок унтерофицер и предложил переводчику помочь им бежать. А ещё лучше, бежать с ними вместе, обещая за это предоставить ему в «стране, где похоронен его отец» все блага жизни. Переводчик «согласился». И на лесной дороге во время очередной вынужденной остановки они бежали.