Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников

землю и, как учил его Шелестов, откатился в сторону, пытаясь укрыться за другим деревом. Над его головой засвистели пули. Это уже стреляли его товарищи.

– Назад, Матей, назад! Отползай! – кричал ему советский командир, но парень не мог поднять головы.

Он уже примеривался, как отползти на пару метров правее, и тогда под прикрытием толстых двойных стволов старой березы ему, возможно, удастся вскочить и отбежать назад. Или попробовать отползти. И он сделал это. Прижимаясь к земле, Матей полз и оглядывался по сторонам. Он слышал одобрительные возгласы товарищей. Его поддерживали, его прикрывали, ему были благодарны за то, что он успел предупредить и спас всех. Матей был счастлив, его распирало от гордости и желания сражаться и не щадить себя.

Парень полз так, чтобы не попасть под огонь своих товарищей, он старался держаться правее, чтобы не мешать им стрелять во врага. И именно поэтому он заметил трех солдат и офицера, которые обошли позицию подпольщиков именно справа. Это произошло так быстро, что Матей не успел ничего осмыслить. Он просто сделал то, что мог сделать в данной ситуации. Он вскочил и, стреляя на ходу, бросился между солдатами и своими товарищами. Единственные, кого он мог закрыть своим телом от пуль, были русский командир Максим и немецкий инженер, которого они вели через леса столько времени.

Матей почувствовал тупые удары в грудь, и сразу у него перехватило дыхание. Он еще не ощутил нарастающей боли, но понял, что умрет. Ноги почему-то сразу подкосились, и ослаб палец на спусковом крючок. Парень упал на спину, но его подхватили чьи-то руки. Он как в тумане слышал стрельбу, видел мелькавшие силуэты. Его тащили по земле, уложили на траву, и тут боль стала нарастать, в груди, а потом еще, и в горле стало клокотать. Он почувствовал вкус своей крови во рту. «Все», – подумал Матей и стал искать глазами лицо русского командира. Хотелось услышать именно от него, что Матей все сделал правильно, что он помог, что ему можно доверять теперь… Но…

– Эх, парень, – склонившийся над молодым словаком Шелестов, провел по волосам Матея ладонью и, глядя ему в глаза, в которых уже угасала жизнь, добавил: – Я горжусь тобой, герой.

Матей смотрел в глаза русскому, а потом из его горла хлынула кровь, и голова безвольно свесилась набок. Пачкая ладони в крови, Шелестов закрыл словаку глаза.

Глава 8

– Все очень просто. – Сосновский стоял у окна пятого этажа и смотрел в бинокль на старые склады, которые находились здесь уже лет двадцать. – Территория огорожена слабо – обычный и очень ветхий дощатый забор с остатками колючей проволоки по верху. Охраняется и того хуже. Контрольно-пропускной пункт, на котором дежурят трое. На противоположной стороне вторые ворота, которые редко открываются. И там нет поста. Туда подходит работник склада в нужное время с парой солдат, открывает их, и заезжает машина под разгрузку. Вся территория патрулируется двумя парными патрулями днем и ночью. Караул суточный двухсменный. На КПП трое без смены, уличный патруль сменяется каждые два часа. Итого, одиннадцать человек охраны плюс двое кладовщиков, которые угрозы не представляют. Это просто толстые клерки с одышкой, связкой ключей и амбарной книгой под мышкой, где ведется учет движения складского хозяйства.

– За это лето на склад приезжали с десяток машин, которые привозили в основном гражданские товары и старую чехословацкую форму. Со склада за последние два месяца ничего не отгружалось.

Словак, стоявший рядом с Сосновским, был одет в робу, которая была подпоясана широким страховочным поясом с цепью. В таких поясах электрики лазят по столбам. На голове кожаная фуражка с вытертым верхом. Он достал из кармана свернутый в несколько раз листок бумаги, протянул Сосновскому и улыбнулся. Этот советский разведчик, одетый в немецкую офицерскую форму, держался безукоризненно. Холодный, спесивый, с резкими движениями. Того и гляди вспылит и схватится за пистолет. Но когда замечает уважительные взгляды словаков, улыбается им простой открытой улыбкой. А потом снова надевает маску немецкого офицера.

– Смотри, Михал, – словак выговорил имя русского на словацкий манер, он показал пальцем на нарисованной схеме. – Этот склад обувной. Всю рабочую обувь, что здесь хранилась, выбрали еще в сороковом и сорок первом годах. Привозят в основном сейчас гражданскую обувь, подозреваю, что из концлагерей или магазинов тех, что остались при отступлении, хозяева которых сбежали на Запад. В этом вот складе с восточной стороны военная обувь. Ботинки и сапоги. Офицерских почти нет, а вот солдатских много. Когда армию протектората переодевали в немецкое обмундирование, то в основном выдавали из привезенного с Запада. Со склада почти не брали. И формы немецкой тут полно. Еще довоенной. Наверное, думали дивизию переодеть, а не получилось.

– А где военная немецкая форма?

– На первом от КПП складе. Он за последние два месяца ни разу не открывался.

– Вишко, ты можешь отключить электроэнергию на складах?

– Я могу устроить короткое замыкание с последующим пожаром. Деревянные сараи, изношенная проводка. – Рабочий рассмеялся.

– Точно загорится? – Сосновский повернул голову и строго посмотрел на словака.

– Ну, помогу немного, чтобы точно, – пожал Вишко плечами. – Можешь не сомневаться, Михал.

– Лойзо! – позвал Сосновский и, отложив бинокль, вернулся в центр комнаты, где стоял большой стол, а посреди него красовалась ваза с засохшими цветами.

В углу комнаты замолчали, и от группы словаков отделился высокий черноволосый парень. Сосновский расстелил поверх разложенной карты города схему, которую ему нарисовал Вишко.

– Сколько у тебя людей, Лойзо?

– Я приведу двенадцать человек, – ответил парень. – Вместе со мной будет двенадцать. К ночи все будем здесь! Когда ты хочешь атаковать склады?

– Нет, Лойзо, мы не будем атаковать, мы будем работать тихо и незаметно. Нельзя, чтобы власти сразу поняли, что на склад напали подпольщики. Они поймут потом, но к этому времени это уже не будет иметь значения.

Сосновский уже знал, что Буторин выдержал бой возле болот и помешал немцам вытащить самолет. Шелестов сумел все же провести пленного немецкого инженера через лес и вышел там, где его ждали подпольщики. Он прекрасно понимал, что Юнге не успокоится, пока не вытащит самолет из болота или не уничтожит его. Другого выхода у штандартенфюрера не было. Кроме как застрелиться, конечно. С таким провалом операции по спасению секретного самолета и его экипажа его ждет, скорее всего, позорное разжалование в рядовые и восточный фронт.

А это значит, что Арвед Юнге, как опытный офицер СД, давно уже понявший, что против него здесь под Прешовом работает советская разведгруппа, наверняка подтянет любыми правдами и неправдами