Близнецы из Аушвица. Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган

дворе, и им надо поторопиться, чтобы успеть на рынок – отоварить карточки, оставшиеся от пайка. В квартире не было ни крошки еды. А до комендантского часа оставалось каких-то сорок пять минут. Шошана покачала головой. Иногда меня просто возмущает, что Руфь такая безответственная, – подумала она. Выйдя из кафе через задние двери, Шошана поглядела налево и увидела Руфь, прижатую к стене здания. Смутившись, она сразу отвела взгляд. Как Руфь может быть настолько распущенной! Но это было еще не самое страшное. Челюсть Шошаны отпала, когда она поняла, что на мужчине, с которым Руфь занималась сексом, форма офицера СС.

Глава 37

Шошана вернулась обратно в кафе. Она не знала, как позвать Руфь, поэтому прождала внутри, пока не наступил комендантский час. Руфь так и не показалась. Преодолев стыд и смущение, Шошана опять вышла на задний двор, но Руфи там не было. На рынок она опоздала, все уже закрылось. Шошана поспешила домой.

За то время, что они с Руфью знали друг друга, Шошана никогда не сердилась на нее и не ссорилась с подругой. Но сегодня она волновалась за Руфь и с каждым часом ощущала все большую уверенность, что с ней что-то случилось. На этот раз она зашла слишком далеко. Боюсь, нацисты воспользовались ею и убили, чтобы закрыть ей рот. Отношения между немцами и евреями вне закона. Он запросто мог ее убить и сбросить в реку, чтобы его не поймали и не обвинили, – думала Шошана. Она была в ужасе. От одной мысли, что Руфь лежит где-нибудь мертвая, ей становилось дурно, но в то же время она злилась на Руфь, что та была так глупа и поставила себя в столь уязвимое положение.

В квартире совсем нечего было поесть. Но Шошана не чувствовала голода. Она была слишком расстроена, чтобы думать о еде. Другая семья, въехавшая на место родителей Шошаны, сидела за ужином. Он был скромный, но жена предложила Шошане тарелку супа.

– О нет, спасибо вам, – ответила Шошана, зная, что супа едва хватит на них самих. Чтобы позволить им поесть спокойно, она прошла за занавеску и присела на свою койку. Слушая разговоры за столом, рассказы членов семьи о прошедшем дне, Шошана чувствовала себя ужасно одинокой. Я скучаю по сестрам. До сих пор помню, как в нашем доме в штетле звенел их смех. И я скучаю по маме, по ее теплым объятиям, ее куриному супу. И даже не знаю, почему, но я скучаю по папе. Когда он был доволен и в хорошем настроении, то очень смешно шутил. Шошана испустила тяжелый вздох. Выйди я за Альберта, у меня мог бы родиться собственный ребенок. Но, с другой стороны, хотела бы я родить ребенка в этом месте? Наши жизни в гетто постоянно подвергаются опасности. Столько детей умирает! Я должна быть благодарна Хашему, что у меня нет ребенка, по крайней мере, не сейчас и не здесь.

Взяв одну из религиозных книг, которые отец позволял ей читать, из своего маленького чемоданчика, Шошана открыла ее и постаралась сосредоточиться. Слова расплывались перед ее глазами. Руфь была единственным, что у нее осталось, а теперь Шошана была уверена, что Руфь мертва. Как я довела себя до такого? Почему оказалась в такой ситуации?

Долго, очень долго Шошана размышляла об этом, лежа на койке и то погружаясь в сон, то просыпаясь. Было уже очень поздно, второй час ночи, когда ее разбудил стук входной двери. В квартире было темно, все остальные давно спали. Шошана рывком села на постели и увидела в лунном свете тень Руфи на стене. Ее охватило облегчение. Она потихоньку встала и подкралась к подруге.

– Что с тобой случилось? – сердито прошептала она. – Где ты была? Я чуть не умерла от тревоги.

– Гуляла с новым ухажером, – ответила Руфь.

Легкомысленность ее тона взбесила Шошану. Ей хотелось закричать, ударить ее, сделать что-нибудь, чтобы Руфь почувствовала свою ответственность.

– Я видела вас с ним на заднем дворе, – сказала Шошана. – Тебе должно быть стыдно!

Руфь лишь хохотнула.

– Ты меня попрекаешь? Становишься как твой отец?

– Не надо вмешивать сюда моего отца. Ты ужасно себя ведешь. Постыдно. Я начинаю думать, что сделала ошибку, когда так увлеклась тобой. Мне хотелось во всем быть на тебя похожей. Я стремилась освободиться от всех ограничений. Но теперь я вижу, что не стала свободной. Я просто одна.

– Шошана, ты никогда раньше так не говорила! – в голосе Руфи слышались искреннее потрясение и озабоченность. – Всегда поддерживала меня и то, что я делаю. Потому я и доверилась тебе. Ты стала моей лучшей подругой. Но если тебя не устраивает мое поведение, я могу съехать. Завтра же пойду в Юденрат и спрошу, нет ли у них другой квартиры.

Шошана испустила долгий вздох. Тревога за Руфь и последовавшая за ней ссора вымотали ее.

– Я не хочу, чтобы ты съезжала, – увидев, что Руфь нисколько не смягчилась, она добавила: – Прости.

Однако извинилась Шошана не от всего сердца. Ее руки по-прежнему были сжаты в кулаки, и она злилась на себя за слабость.

– Прости, но я должна тебе сказать, что ты играешь с огнем с этим нацистом.

– Он хороший парень. Не такой, как остальные здешние охранники. Он добрый и веселый и, да что там, он мне нравится. Знаешь, до того, как нас сюда притащили, я встречалась со многими немцами. Мне известно, что большинство из них до сих пор не испытывают к нам никакой ненависти. Многим просто пришлось вступить в нацистскую партию. Он как раз из таких. Не настоящий нацист. Просто так сложились обстоятельства, – сказала Руфь. – Ему нравится мое пение, он любит свинг и джаз, вообще всю музыку, которую запрещают эти мерзкие нацисты. И… кстати, у него есть имя.

Шошана кивнула.

– О да, я не сомневаюсь, – ответила она, не скрывая сарказма.

– На будущее – его зовут Герман, – едким тоном прошептала Руфь. – Он родился и вырос в маленьком городке под Франкфуртом.

– Как мило, – сказала Шошана, – но, помнится, ты мне говорила, что предпочитаешь мужчин с принципами. Будь у него принципы, разве он согласился бы на такую работу?

– Я больше не собираюсь обсуждать его с тобой, – отрезала Руфь.

Судя по ее тону, продолжение разговора грозило полномасштабной ссорой, после которой Руфь могла съехать из квартиры. Несколько минут обе молчали. Потом Руфь, едва заметно улыбнувшись, сказала:

– Давай-ка лучше о приятном. Смотри, что я тебе принесла.

Она залезла в свою сумочку и вытащила оттуда колбаску, завернутую в