За последней чертой - Александр Леонидович Аввакумов

– Коба! – произнес Берия. – У меня много претензий к работе аппарата Абакумова. Мне кажется, что он склонен к либерализму.

– Как это понимать, Лаврентий? Может, ты не понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?

Берия почувствовал, как между его лопаток заструился ручеек пота.

«Что ответить? Может, это прелюдия перед моим арестом? Сталин из таких людей, которые не терпят молчания. Рискну….».

– Товарищ Сталин, – произнес Берия, поднимаясь из-за стола, – я жду вашего приказа.

– Молодец, Лаврентий. Ты мудрый человек и ответил так, как я предполагал. Если честно, то я не совсем доволен работой Абакумова. Он хорошо работал в годы войны, ловил и уничтожал шпионов, но сейчас не война, сейчас нужно перестраивать свою работу, а он не может этого сделать. Топчется и топчется на одном месте. Ты знаешь, поручил я ему разобраться с «трофейным делом» Жукова, но чувствую, трудно ему это сделать. Вот и с Куликом, он что-то тянет и тянет. Никак не пойму, что это такое? Саботаж или какие-то субъективные сложности?

Берия, молча, смотрел на вождя. Сталин снова сделал глоток и посмотрел на главу МВД.

– Ты что не пьешь чай? – спросил его вождь. – Может, не нравится?

Лаврентий буквально схватил стакан и сделал большой глоток. Чай оказался горячим и Берия почувствовал, что ожог горло. Сталин, заметив это, засмеялся.

– Ты не торопись, здесь не нужно торопиться, – произнес вождь. – В любом деле нужно выждать….

– Я вас понял, товарищ Сталин.

– Вот и хорошо, Лаврентий. У тебя есть люди в аппарате Абакумова?

Берия задумался, он не спешил с ответом.

– Вот, вот, Лаврентий, подумай. Там люди не простые, опытные…. Поэтому семь раз отмерь и один раз отрежь.

– Я понял, товарищ Сталин.

– Кругом враги, кому доверять? Скажи, что говорят наши генералы?

Лаврентий откашлялся и посмотрел на сосредоточенное лицо вождя.

– Разное говорят, товарищ Сталин. Кто-то одобряет все эти действия, другие….. , ну вы сами все понимают. Если в двух словах то все напуганы.

– Притихли, а то распушили хвосты, ходят как павлины. Ишь ты, победители. Я что-то не помню их победные донесения в 1941 году. А ты, пей свой чай, Лаврентий, пей….

Берия сделал еще один глоток и отодвинул от себя стакан. Солнечный луч, пробившийся сквозь плотные шторы, заиграл на металлическом подстаканнике. Взглянув на Сталина, Лаврентий поднялся из-за стола.

– Иди, Лаврентий, я больше тебя не задерживаю…

Берия развернулся и направился к двери.

***

– Проходите, Григорий Иванович? – произнес Костин и рукой указал арестованному на табурет. – Как вы себя чувствуете?

Кулик улыбнулся.

– Почему вы улыбаетесь, Григорий Иванович?

– Смешно. Это сродни вопросу палача, когда тот обращается к заключенному, приговоренному к смертной казни, когда его голова лежит на плахе. Что это меняет, хорошо я себя чувствую или нет? Скажите, гражданин следователь, вы передали мое письмо Сталину?

– Пока нет. Я просто не решаюсь его направить почтой, могут перехватить.

Кулик посмотрел на Костина и промолчал. Наверное, он просто не верил подполковнику.

– Давайте, вернемся к нашему старому разговору? Как вы на это смотрите?

– Что вас еще может интересовать?

– Все, Григорий Иванович. Ведь вы тогда признали все свои ошибки, признали злоупотребление служебным положением. Почему вы это сделали? Сейчас, вы в следственном изоляторе, тогда вы были на свободе?

– А вы сами не догадываетесь? Шла война….

– И что? Признавая вину или отказываясь от всех обвинений, вас ждал один конец – это расстрел. На что вы тогда рассчитывали? Ведь вы хорошо знали, что людей за более мелкие поступки расстреливали, а за вами тянулся длинный шлейф, порочащих вас деяний. Давайте, я освежу вашу память.

Костин раскрыл папку и быстро нашел необходимый ему документ. Он положил его перед собой и начал читать:

«Специальное присутствие Верховного Суда СССР установило виновность Кулика Г.И. в предъявленных ему обвинениях. На суде Кулик Г.И. признал себя виновным».

Александр посмотрел на Григория Ивановича, стараясь понять, что он сейчас мог думать. Однако, лицо бывшего маршала было спокойным.

– Что вы меня так разглядываете, словно барышню на выданье. Изучаете все, думаете, как я отреагирую на все это? Спокойно, я это все уже пережил и прошлое меня мало волнует. От него меня сейчас отделяют не только эти стены, но и время. Так что, продолжайте свой допрос, мне просто сейчас интересно все это услышать по новой, я хочу сказать….

Кулик не договорил и махнул рукой.

– Гражданин следователь, не угостите папиросой?

Костин достал папиросы и положил их на стол. В глазах Григория Ивановича загорелись огоньки, которые с каждой секундой становились все ярче и ярче. Он взял папиросу, размял ее и смял бумажный мундштук. Заметив, что за его руками внимательно наблюдает следователь, Кулик усмехнулся. Он прикурил и глубоко затянулся дымом.

– Никогда раньше не думал, что табак имеет такой приятный вкус. Вы на меня не смотрите, читайте дальше, пока я курю.

Александр усмехнулся в ответ на его реплику.

– И так, Григорий Иванович, я продолжаю: «Верховный Суд 16 февраля 1942 года приговорил лишить Кулика Г.И. званий Маршала и Героя Советского Союза, а также лишить его орденов Союза ССР и медали «ХХ лет РККА».

Насколько я знаю из документов, вы пытались отменить решение суда. Это правда? Чем вы аргументировали свое обращение?

– Мне было не совсем понятно решение Верховного Суда в той части, что меня лишали наград и званий за мои деяния, которые не имели в принципе никакого отношения к сдаче Керчи и Ростова. К наградам, которые я получил за Гражданскую войну.

– И каков результат вашего обращения?

– Мне отказали….

– А вы на что рассчитывали?

– Вдобавок, меня исключили из состава членов ЦК ВКП(б) и сняли с поста заместителя наркома обороны.

В кабинете повисла пауза. Кулик докурил папиросу и смял ее в металлической пепельнице, что стояла на столе.

– В приказе было указано, что и впредь будут приниматься решительные меры в отношении тех командиров и начальников, невзирая на лица и заслуги в прошлом, которые не выполняют или недобросовестно выполняют приказы командования, проявляют трусость, деморализуют войска своими пораженческими настроениями и , будучи запуганы немцами, сеют панику и подрывают веру в нашу победу над немецкими захватчиками.

Он сделал паузу, а затем произнес:

– Приказ был подписан Сталиным. Короче, он и поставил окончательную точку на моей карьере.

***

Костин огляделся по сторонам, а затем спустился в полуподвальное помещение, в котором находилась пивная. Именно в этом месте Руставели назначил ему встречу. Из-за плотно висевшего табачного дыма, Александр не сразу заметил капитана, который сидел за столиком в углу зала. Поколебавшись