Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки

Стало быть, остаемся в тылу врага. А все мои товарищи будут ждать прихода Красной Армии на месте.

Потрескивает небольшой костер на поляне. Дым светлым столбом ползет в вечернее небо. Я сижу чуть в стороне от ребят. Моя истрепанная записная книжка лежит на коленях, Я не пишу. Мысли далеко от этих мест: они в Озерщине, под Речицей. Туда мы только приедем послезавтра. Вспоминаются последние партизанские дни. Были они особенно трудными. Гитлеровцы отступали, и мы дни и ночи лежали в засадах, навязывали бои, делали тридцатикилометровые марш-броски, чтобы уйти от преследования фронтовых частей.

Вспоминается Илья Павлович Кожар. Невысокого роста, плотный, сдержанный в движениях, серьезный и медлительный в разговоре, он поразил меня железной логикой суждений. Но зато когда улыбался Илья Павлович, он был неотразим в своей красоте. Хотя и одет просто, как все мы: короткий цигейковый полушубок коричневого цвета, гимнастерка под ремнем, растоптанные сапоги, о которых говорят, что «просят каши».

Врезался в памяти и последний мой партизанский день — 23 ноября 1943 года — день соединения с частями Красной Армии. Крепкие объятия, троекратный, по-русски, поцелуй с казахами, таджиками, сибиряками, москвичами. Тут же, у деревни Озерщина, мы заняли позиции рядом с красноармейцами.

Вскоре меня вызвали в штаб, и командир соединения партизанских отрядов уполномоченный ЦК КП(б)Б Герой Советского Союза генерал-майор И.П.Кожар выдал мне удостоверение с круглой печатью и за своей подписью. В нем говорилось, что я следую в распоряжение Гомельского обкома партии.

В те, еще военные дни, я всей душой сошелся с малышами — оборванными, бледными, голодными, однако жадными к знаниям. И я снова стал педагогом.