Проверка огнем - Александр Александрович Тамоников

Его бойцы остановились, подчиняясь приказу, однако смотрели на него с недоумением: почему он остановил их, зачем задержал в тот момент, когда каждая секунда на счету? Группа эсэсовцев вот-вот сядет им на хвост, и тогда придется вступить в бой, в неравный бой, из которого у них мало шансов выйти победителями. У них слабее вооружение, боеприпасы почти все израсходованы во время стычки на станции, да и силы на исходе. Зачем же терять драгоценные мгновения?!

Но Глеб вдруг указал рукой на Забородько:

— Сержант — ты за старшего. Ставлю задачу — довести всех людей до укрытия, доложить в центр о выполнении задания и о потерях. Провести маскировку по всем правилам, а потом действовать согласно указаниям штаба.

Сержант послушно кивнул — есть, ваш приказ понял. От бега с увесистой поклажей в руках сил у него осталось совсем мало, не нашлось даже на слова.

— А как же вы, товарищ командир! — воскликнул удивленно Всеволод Грушин.

Глеб уже повернулся в сторону станции, спрятавшейся за полосой из деревьев.

— Я постараюсь остановить и увести отсюда эсэсовцев.

Капитан снова покосился на серую птичку, которая подала ему идею. Он, как и перепелка, решил отвлечь внимание противника на себя. Слишком опасен айнзацотряд, чтобы вступать с ним в противостояние или даже пытаться убежать от него. Здесь можно действовать только хитростью.

Шубин напоследок объяснил своим бойцам, перед тем как оставить их одних:

— При любом звуке ложитесь на землю! Вжимайтесь! Прячьтесь, пока они не уедут на безопасное от вас расстояние. Придется подождать, я уведу эсэсовцев в другом направлении. По-другому до укрытия в балке не добраться.

— Вы вернетесь, товарищ командир? — Всеволод продолжал задавать вопросы.

Он только что потерял командира, с которым провел два года войны, и теперь с ужасом понимал, что Шубин тоже задумал что-то очень рискованное. То, что может стоить ему жизни, и все ради того, чтобы отвести от них опасность.

Глеб слышал вопрос, да только отвечать не стал. План свой рассказывать долго, а просто нагнетать обстановку тем, что ответить утвердительно на этот вопрос, он не мог… Не хотелось ему изматывать и без того поникших от потери ребят, потому что Шубин понимал — действовать он будет по наитию, и выживет ли, вернется ли к ним назад — никто не знает. Не об этом им думать сейчас надо, бойцы диверсионного отряда и без того удручены, многое пошло не по плану. Погиб их командир, спасение самого отряда под вопросом, сейчас задача лишь одна — выжить. И за это придется заплатить, возможно, чьей-то жизнью… Но одной за два десятка, как обычно и бывает на войне.

Олег Смолов дернулся было выкрикнуть, что они убегать не будут и готовы снова сражаться с фашистами. И вдруг замолчал, за секунду понял, что это будет лишь мальчишеским задором, а не настоящей правдой. Истина в том, что его товарищи без сил и им нужно настоящее чудо, чтобы выбраться из ловушки.

Измотанный, обезглавленный отряд нуждается в хотя бы коротком отдыхе, а совсем не в новом сражении, которое невозможно выиграть при нехватке боеприпасов, еще и на территории противника.

Десятки пар глаз смотрели на разведчика, и у каждого во взгляде был немой вопрос, ответ на который они знали сами. Никаких слов не найти в такой момент. Что скажешь человеку, который добровольно отправляется прямиком в пасть врагу, жертвуя собой ради твоей жизни? Дашь напутствие об осторожности? Выразишь благодарность? Все слова напрасны при виде смерти, которая колышется невидимым черным саваном совсем рядом. В такие моменты все теряет свой смысл, кроме одного — искры жизни и острого желания выкарабкаться, сбежать из костлявых лап смерти.

— Ну же, не медлите, товарищи. Бегите со всех сил, — напомнил Глеб отряду о приказе.

И каждый пошел в своем направлении: диверсанты бросились со всех ног снова к своей цели, к спасительному оврагу; а капитан Шубин направился в противоположную сторону, обратно к станции в Долянске.

На ходу разведчик сбросил ватник, оставшись в одной рубахе. Ножом он располосовал одежду на лоскуты, взял землю и размазал по лицу и телу, а потом рассек себе руку и добавил к черным полосам еще и кровавые мазки.

В таком виде, окровавленный, перемазанный, в разодранной одежде, он поспешил назад к проселочной дороге, а потом через заросли деревьев — к домику у железнодорожной насыпи, откуда только что увел советских бойцов.

Расчет разведчика был хоть и рискованный, но продуманный. Глеб решил явиться к месту диверсии, смешаться с толпой тех, кто ехал в поезде, и стал жертвой взрыва. Это было необходимо, чтобы выдать себя за немецкого военного невысокого ранга. Его предположение было простым: документы на действующий состав, что ехал в поезде, наверняка при взрыве были утеряны, личность его удостоверить нечем; свидетелей осталось немного, и они в таком состоянии, что никто не будет просить опознать его как сослуживца. Поэтому он сможет, изобразив немецкого военного, выдать эсэсовцам ложную информацию об отряде советских диверсантов.

А маскарад из рваной и окровавленной одежды добавит легенде достоверности. Как только айнзацотряд поверит в его обман, можно будет направить карателей по ложному следу, дав им неправильное направление для поисков.

Выполнить план оказалось даже легче, чем думал капитан Шубин. Глебу удалось пробраться между деревьев к месту взрыва на насыпи как раз в тот момент, когда эсэсовцы уже закончили обследовать место стычки на станции и теперь по рельсам добрались к исковерканной насыпи, где лежали останки поезда.

У обочины один из эсэсовцев обратил внимание на Шубина, как на одного из немногих выживших:

— Эй ты, подойди. Ты видел, что случилось?

— Да, да, господин офицер, — торопливо зачастил перепуганный, чумазый от гари высокий мужчина в изодранной, запачканной одежде. — Был сначала очень сильный взрыв, сломалась стенка у вагона, и я… меня выбросило прямо на землю. Кругом был огонь и дым! Потом снова взрыв, меня придавило чем-то тяжелым, едва выбрался. Я кинулся бежать в лес, а там были русские. Мне пришлось лечь на землю и притаиться, чтобы они не заметили меня. Кругом все кричали и просили о помощи, но я понял, что важнее следить за теми, кто взорвал наш поезд.

Немецкий офицер с интересом выслушал рассказ очевидца, а потом позвал своих сослуживцев:

— Тут один из поезда видел взрывников. Идите сюда! Есть свидетель!

От волнения разведчика накрывало дрожью, но он и не старался ее скрыть. Так даже лучше, пускай его трясет, это только добавит достоверности в его образ человека, который выжил в страшной