Николай Прокудин - Гусарские страсти

— Куда? Воды нет, говорю, а ты — купаться!

— Где нет, а где есть! В Бахарден поехали! Там озеро подземное! Просто восьмое чудо света!

— А тогда и я не пойду на занятия! — обрадовался Шмер. — В знак солидарности! Тоже хочу купаться!

— Э-э, нет уж! — погрозил пальцем Чекушкин. — Ты не пострадал никак. Вот если б тебе в фуражку прыснули — другое дело! А так без всех нас занятия наверняка сорвутся. Топай на учебное место, сачок! — он вытолкал Мишку из «конуры». — Купаться едут лишь пострадавшие! Так, Ромашкин?

— Так. Вот позавтракаем и…

А чем, собственно, позавтракаем?

Кулешов вновь ввалился — с охапкой дров и сбросил их к печи.

— Кулешов! А где хлеб, масло? Сожрал ночью? — напустился Никита на бойца.

— Что вы, товарищ лейтенант! Как можно?! Мне и картошки хватило!

— А где оно тогда? Вечером полная тарелка стояла! И где сахар?

— Дык, это ваш майор стрескал. Зампотех…

— Когда? Ночью?

— Угу, все подъел. Пока вы спали… Там и моя утренняя порция была…

— Ну, компашка подобралась! — взъярился Чекушкин. — Зассанец и живоглот! Нет, я в такой обстановке находиться более ни минуты не могу! Нужно успокоить нервы! Ромашкин, ну ты едешь?

— А куда это? Далеко? Что за Бахарден такой? И на чем поедем?

— Рядом! Отсюда лишь несколько километров. Я, по молодости, до Афгана служил в этих местах. Тут в горах замечательное подземное озеро, жемчужина Туркмении!.. Возможно, и всей Средней Азии! А на чем поедем… Сегодня же старшим на дежурной машине катается Колчаков. Берем его с собой и едем! Заодно для лагеря наберем дров и воды. Типа не развлекались, а работали!

Вадик Колчаков, разумеется, моментально согласился.

Взяли с собой и солдатика Кулешова, что б на пару с солдатиком-шофером дрова грузил и воду таскал. Сотня балбесов будет танки калечить, а мы для них дрова на себе таскать? Не офицерское это дело…

Пять минут на сборы, и в путь! По пути заскочили в сельмаг за водкой и продуктами. Разве можно без дополнительного подогрева купаться! Ящик водки поставили в кабину «Урала», в вещмешок накидали консервов. Эх, что бы тут делала местная потребкооперация без русских офицеров, как бы план торговли выполняла-перевыполняла!

Грузовик трясся на ухабах по безлюдной местности. Чекушкин уверенно указывал маршрут.

И действительно — несколько километров всего! Машина остановилась перед одноэтажным домиком среди чахлых деревьев. На вывеске было начертано «Ресторан». В дальнем конце двора — еще домик, на вывеске было начертано «Гостиница». Просторная площадка пуста, ни одного автомобиля.

Васька Чекушкин устремился в ресторан разведать обстановку, а приятели-лейтенанты выбрались из машины размять ноги. От дорожного тупика вверх шли крутые ступеньки в сторону пика остроконечной горы. У подножия вершины они терялись за гигантскими валунами.

— Наверное, там и есть пещера? — предположил Колчаков. — Может быть, туда лифт спускается? Ну, не тоннель же в подземелье прорыт через ресторан! Не дай бог, Чекушкин каким-нибудь потайным ходом через стойку бара уйдет в подземелье купаться и нас тут бросит. Что-то его долго нет.

Взводный появился через полчаса — с бутылкой коньяка в одной руке и стаканами в другой. За ним семенил на кривых ногах, держа в руках дымящиеся шампура с шашлыком, местный повар. Лоснящееся от жира лицо источало радушие и счастье от приезда гостей. Еще бы! Очевидно, они тут первые клиенты за несколько дней.

— Мужики! Быстро пьем и быстро кушаем. И Арам отопрет нам вход в пещеру.

— Арам?

— Повар. И он же смотритель озера. Он армянин, — у Чекушкина прорезался тон завсегдатая местного заведения.

— А что, вход под землю запирается? — удивился Никита.

— Конышно! Конышно дарагой! — подтвердил Арам. — Как не закривать, обязательно закривать нада. А то кто-нибудь пьяный забредет и утонет. Или какое зверье нагадит.

— Под зверьем он имеет в виду животных или местных аборигенов? — громко прошипел Колчаков на ухо Никите.

Армянин Арам расслышал, улыбнулся:

— И тех и этих, дорогой! Всем им нечего делать в культурном заведении. Пусть моются в канале имени Ленина или арыках! Вы тоже, я прошу, только купайтесь. С мылом, с шампунем — не надо. Это потом — душевая кабина в гостинице есть.

Куда только акцент армянина Арама сразу подевался?!

— Без проблем, хозяин! — усмехнулся Колчаков. — Мыться в душе. Какать и писать в туалете. Кушать за столом. Просветил, спасибо, дорогой!

Лицо повара расплылось в еще более радушной улыбке, он пожелал приятного аппетита и засеменил обратно.

Чекушкин налил коньяк, произнес тост за дружбу между народами и осушил в три глотка полный стакан. Никита и Вадим отхлебнули по половине и принялись за сочный шашлык. Мясо на косточках было замечательно прожарено!

— Эх, как хорошо! — с надрывом произнес Чекушкин. — Век бы тут сидел и смотрел на заснеженные вершины. А какое замечательное небо на Востоке по ночам! Безоблачное, высокое! Мириады звезд по всему своду, мигают, блестят холодным светом. Сказка! Фантастика! Лежишь порой на спине и разглядываешь знакомые и незнакомые созвездия. Романтика! Скажу вам, братцы, в Афганистане небо самое большущее.

Ничего себе, Чекушкин! Да ты поэт! Еще и связно излагаешь порой! А так и не подумаешь ни за что.

— И что с этой романтикой делать? На хлеб вместо масла намазывать? — спустил «поэта» с небес на землю Колчаков.

— Скучный ты мужик, Колчаков! — Хоть и поешь хорошие белогвардейские песни, но не гусар, нет! Зря тебя гусаром величают.

— Что ты получил за риск в Афгане, Вась? — сменил тему Никита. — Сколько платила Родина за героизм?

— Не так чтобы очень много, но на жизнь хватало. Если водку и коньяк не покупать, то вполне даже прилично. Двести шестьдесят семь чеков. И на книжку пятьсот рублей переводили. Приезжаешь в Ташкент, а там кругленький счет в полевом банке. Снимаешь деньги и вперед, гулять по девочкам. Отрыв на полную катушку! На неделю хватало по ресторанам помотаться до полного истощения сил и средств. А в Афгане чеки тратил на шмотки, да магнитофон «Sony» купил. Там сильно не покутишь — в Кабуле бутылка водки стоит двадцать чеков, в Джелалабаде все пятьдесят. Пять бутылок — и нет получки. Так что я, в основном, пил спирт и самогон из винограда, «Шароп» называется. И знаете, вкусно! По крайней мере, щадит хилый организм. Я ведь его лично изготавливал и знал, на чем основан продукт, на каких ингредиентах. Честное слово, мне уже хочется вернуться обратно «за речку». Там была воля, нормальная жизнь, боевая, настоящая служба. И дружба! Не то, что тут. Мозгомойство, долбодубизм!

— Э! «Шароп» — вкусно? — встрепенулся разведчик Виталик. — Дрянь дрянью!

— Пробовал, знаю! Самая вкусная вещь была в Афгане — армянский коньяк! — солидно подтвердил Котиков.

— Совершенно справедливо! — согласился Кирпич, опрокидывая в бездонную глотку очередной стакан. — Сашка Мандретов не дал бы соврать. Ох, любил он это дело! В смысле, коньяк армянский. Ну, Сашка Мандретов, командир героической первой роты! За его здоровье! За славного сына обрусевшего греческого народа!

— И долгих ему лет! — поддержал Серж.

Глава 15.

Пещера Али Бабы

— Когда в пещеру полезем? Что-то прохладно стало, — поежился Ромашкин. — В конце концов, я не пьянствовать ехал сюда, а купаться. Пить можно и в лагере, в теплой «конуре».

— Не гони волну, замполит! Сейчас прибежит специально обученный туркмен, отопрет решетку, включит освещение, проводит до подземелья. Ты же не хочешь свернуть шею в темноте?

— А что, там темно?

— Конечно! Это ж пещера, а не какой-нибудь овраг. Глубокая пещера Али Бабы. Сказку в детстве читал? — усмехнулся Чекушкин. — Вот это она и есть. И клад где-то там замаскирован, возможно… Ага! А вон и проводник спешит!

Маленький сухонький старикашка-туркмен прихромал к машине:

— Салам! — произнес он и жестом показал: мол, следуйте за мной.

Проследовали.

— Товарищи командиры! А нам можно с вами искупаться? — подали голос Кулешов и солдатик-шофер.

— Можно! Но вначале сбегайте в душевую и помойтесь! — распорядился Чекушкин. — От вас портянками за версту воняет. А под землей и так воздух спертый. Бегом! Догоните…

Кулешов и солдатик-шофер помчались мыться. Офицеры, сказано, проследовали за старикашкой.

Тот поминутно оглядывался назад, что-то сердито бормотал про себя, энергично тряся редкой седой бородой. Чем выше они поднимались по серпантину, тем сильнее дул ветер. Врываясь в небольшую пещеру в конце тропы, он издавал звуки, напоминающие фальшивое пение простуженного человека.

— Джинн изволит сердиться! — произнес нарочито мрачно Чекушкин. — Или не джинн. Дух самого Али Бабы.

Добрались. Туркмен отомкнул массивную, выше человеческого роста решетку, дернул рубильник на электрощите и щелкнул потайным включателем. Минуту назад казалось, что сразу за решеткой — провал в таинственную мрачную бездну, где обитает злобный джинн. На самом деле — широкая площадка, которую соорудили обыкновенные люди.