За последней чертой - Александр Леонидович Аввакумов

– Саша! Ты не поверишь, но я сегодня впервые почувствовала себя счастливым человеком.

Костин улыбнулся, поймав себя на мысли, что и он тоже испытывал подобное чувство.

– Зоя! Может, погуляем? Какой хороший вечер…

Погода была и в правду прекрасной: теплой и тихой. Они медленно шли по улице, бросая друг на друга нежные взгляды.

– Ты знаешь, Саша, как хорошо, что мы с тобой встретились. Мне сейчас трудно даже представить, что было со мной, если бы я повстречала тебя тогда в подъезде моего дома.

Они остановились в тени лип. Костин прижал ее к груди и поцеловал.

***

Подполковник Костин шел по коридору следственного изолятора. Эхо его шагов буквально заполнило этот узкий коридор, выкрашенный темно-зеленой масляной краской. Александр остановился около решетки, перегораживающей длинный коридор на две половины. Сержант, молча, открыл калитку, пропустив его во вторую часть помещения. Пройдя по переходу, он оказался в административном здании. Костин открыл свой небольшой кабинет и, положив папку в сейф, стал звонить по телефону.

– Товарищ генерал-полковник, разрешите доложить, – обратился он к Абакумову. – Это подполковник Костин.

– Что нового, Костин. Как идут твои дела?

– Все идет по плану, товарищ министр. Думаю, что Кулик в самое ближайшее время подпишет протокол о признании своей вины.

– Вот даже, как? – удивленно переспросил Абакумов. – Неужели, ты его загнал в угол?

– Трудно сказать, товарищ генерал, угол это или нет, но мне сегодня показалось, что он сломался. Он обратился ко мне с просьбой, чтобы я дал ему возможность обратиться к товарищу Сталину. Похоже, он хочет покаяться…

– Смотри, Костин….

– Я все понимаю, товарищ генерал. Пусть он посчитает, что я готов не только передать ему бумагу, но и отправить это письмо в Кремль.

Абакумов усмехнулся. Предложенная Костиным комбинация была в какой-то степени оригинальной по замыслу.

– Ты понимаешь, что это даст нам, если он в этом письме еще зацепит маленький вагончик с генералами?

– Я все понимаю, товарищ министр.

– Раз понимаешь, действуй….

Александр положил трубку и посмотрел из окна на улицу. Надев фуражку, он вышел из здания изолятора и неторопливо, побрел по улице. Улица утопала в зелени и была полна народу. Однако, Костину было не до красот лета. Он шагал, продолжая размышлять о своем разговоре с Куликом и Абакумовым.

Сейчас Александр хорошо знал, что было дальше тогда летом 1941 года. Сотни документов в его темно-коричневой папке были свидетелями падений и взлетов маршала Кулика. Похоже, Сталин хорошо знал, что Григорий Иванович в политику никогда не полезет и к ни каким заговорам не присоединится. Кулик был лично предан вождю, и Сталин ценил это качество выше, чем оперативно-тактические способности Григория Ивановича.

Костин присел на лавочку и, достав папиросы, закурил.

«Наверное для того чтобы обижаться на Сталина нужны веские причины. Были ли они у Григория Ивановича? – подумал Александр. – Конечно, были, и они были взаимны. Они начались с момента, когда вождь направил его на Западный фронт. Ждал ли он от маршала каких-то реальных действий, наверное, нет».

Насколько Костин помнил, впервые дни войны Кулика вызвал к себе Сталин.

– Григорий Иванович! – обратился к нему вождь. – Срочно выезжайте на фронт для оказания помощи руководству фронта. Наши командиры не в состоянии дать правильную оценку происходящим событиям, поэтому многие из них не могут принять грамотные решения.

Кулик, молча, слушал указания вождя. Он хорошо понимал Сталина, который тоже находился в растерянности, и сейчас ему как никогда требовалась объективная информация о положении на фронте. Вождь смотрел на него своими маленькими желто-зелеными глазами, стараясь понять, сможет ли этот человек, стоявший перед ним, выполнить поставленную задачу.

– Если у вас вопросов ко мне нет и поставленная задача ясна, то я вас больше не держу.

Маршал развернулся и направился к двери. Машина ждала Кулика во дворе кремля, около которой стояли адъютант и водитель.

– Куда едим? – поинтересовался у него молодой майор.

– На фронт, – ответил маршал. – Ты знаешь, я не собирался воевать в 1941 году. Я готовился к войне в 1942 году.

Майор с интересом посмотрел на маршала. Он был немного удивлен этим высказыванием Кулика, так как в последние время все разговоры военных крутились о возможном начале войны.

– Чего смотришь. Садись, поехали, – жестким командным голосом, произнес маршал.

О высказывании маршала мгновенно донесли Сталину, который, как известно, такого не прощал. Сталин редко принимал скоропалительные решения. Он был хитер и опытен. Он как настоящий охотник давал возможность дичи спокойно войти в расставленные им сети и когда дичь, забыв о страхе и опасности, теряла бдительность, вот только тогда охотник принимал окончательное решение, силок захлопывался, и из него уже не было выхода.

***

– Присаживайтесь, Григорий Иванович, – произнес Костин, обращаясь к генералу. – Чай будете?

Лицо бывшего маршала напряглось, а глаза испугано заметались по кабинету, разыскивая какой-то скрытый подвох.

– Спасибо, гражданин подполковник, не откажусь, – ответил он и осторожно присел на стул. – Что-то вы сегодня необычайно доброжелательны ко мне, что не скажешь о ваших подчиненных.

– Что по-прежнему бьют?

– Нет, просто гладят по голове.

– Я разберусь с ними, – ответил Костин. – У них служба такая, ведь вы не хотите помогать следствию, укрываете врагов государства.

Александр улыбнулся. Маршала можно было понять, когда человека три месяца били во время допросов и вдруг… Кулик взял в руки металлическую кружку с чаем и преподнес ее к губам. Он громко подул на жидкость прежде, чем сделать глоток из кружки.

– Если вы не возражаете, Григорий Иванович, я бы хотел вернуться к нашему с вами разговору. Расскажите мне, что произошло после того, как вы по приказу товарища Сталина выехали на фронт.

– Я же вам уже об этом рассказывал, гражданин подполковник.

– Расскажите еще раз. Я хотел бы разобраться со всеми тонкостями тех событий, оценить ваши решения и ваши возможности… Я тогда тоже был там и хорошо помню все эти событии.

Кулик пристально посмотрел на Костина, ища в его вопросе какой-то скрытый подвох. Он явно ждал от Александра каких-то наводящих вопросов, но сидящий перед ним офицер молчал. Кулик отхлебнул глоток и посмотрел на следователя.

– Вы знаете, я вас хорошо помню Григорий Иванович. Я тогда случайно оказался в этой фронтовой землянке, когда вы с криком и матом, буквально ввалились туда. Вы помните этот момент или нет? – спросил его Кости.

Маршал улыбнулся и закрыл глаза. Похоже, он тоже хорошо помнил эту ситуацию. Григорий Иванович отхлебнул чай и начал рассказывать. Костин, слушая его, делал какие-то отдельные пометки в своих записях.

– Я не буду