Близнецы из Аушвица. Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган

месяце. Равви Паульски тоже здесь, в гетто. Я поговорил с ним в синагоге, прежде чем идти к отцу Альберта, и он согласился вас поженить.

– Да, папа, – сказала Шошана, повесив голову, а сама подумала: У нас нет денег для свадебного банкета. Нацисты забрали платье, которое мама для меня сшила. И правда в том, что я не хочу выходить замуж. Альберт чудесный человек. Он хороший жених, но я просто не хочу.

Столько всего изменилось с тех пор, как они покинули штетл. Жизнь больше не была простой и легкой. Требования к богобоязненным евреям размывались. В гетто жилось нелегко, но в каком-то смысле для Шошаны это стало ценным опытом. Оказавшись здесь, в городе, она познакомилась с людьми, которых никогда бы не встретила, останься она в штетле, где родилась. Она увидела другую жизнь и захотела узнать о ней больше. Она познакомилась с женщинами, которые делали карьеру, имели собственное дело, были не только женами и матерями, а держались на равных с мужчинами, не позволяя командовать собой. С женщинами вроде Руфи, не подчинявшимися мужьям. И ей было интересно, каково это – иметь выбор в том, за кого выходить замуж.

Они успели вернуться домой до комендантского часа. Руфь уже была там; Исаак еще не пришел.

– Спасибо, что взяли с собой Юсуфа, – сказала Руфь. – Исаак меня предупредил, что вы повели его поужинать.

– Не за что. Он хороший мальчик, – ответила Шошана.

– Я рада. Знаю, временами с ним трудно, но он всего лишь маленький ребенок. Ты же понимаешь?

Шошана кивнула. Она очень устала и ей было о чем подумать. Решалось ее будущее, и ей хотелось забраться в постель, чтобы побыть наедине со своими мыслями.

На следующее утро Шошана проснулась со странным чувством – как будто все ее тело застыло. Ей срочно требовался глоток свежего воздуха. Надо было скорей выбраться на улицу, пройтись и как следует подумать. В квартире была чистота – насколько Шошана могла ее добиться в отсутствие мыла. И прямо сейчас от нее ничего не требовалось, может, разве что помолиться. Поэтому она подумала, что лучше будет вознести молитву на воздухе. Шошана схватила свое старенькое пальто и сказала матери, что сходит проведать Нету, которая жила в нескольких улицах от них. Мать кивнула.

– Хорошо, сходи. Только не засиживайся на весь день. Я знаю, как вы с Нетой можете заболтаться и просидите до самого вечера. Постарайся вернуться к тому времени, как надо будет идти есть.

– Да, мама.

Стоило Шошане открыть дверь подъезда, как в лицо ей ударил холодный ветер. Было морозно, но на улице дышалось гораздо легче, чем в вонючей квартире. По зданию распространилась дизентерия, и пахло там просто ужасно. Близняшек несколько раз рвало, прежде чем они привыкли к запаху.

Шошана сделала глубокий вдох. От ходьбы ее разум немного успокаивался, поэтому она двинулась к Нете по длинной дороге. Ей хотелось побыть одной. И даже мороз доставлял удовольствие. Тихонько напевая себе под нос, она задрала голову и посмотрела на небо.

– Шошана! – окликнул ее женский голос.

Она быстро развернулась и увидела Руфь, стоящую на тротуаре.

– Здравствуйте, – сказала Шошана застенчиво. Она никогда не разговаривала с Руфью один на один, без других взрослых.

– Куда ты идешь? – спросила Руфь.

– К подруге Нете. Она живет тут, недалеко.

– Я подслушала, как ты напевала мою песню. У тебя приятный голос, – заметила Руфь.

Шошана покраснела.

– Я пела вслух? Я даже не заметила.

– Все в порядке. Я постоянно пою. И довольно громко, – сказала Руфь. Ее улыбка была искренней и открытой. Шошана знала, что она эгоистичная женщина, но это не имело значения – Руфь ей нравилась. Шошана улыбнулась ей в ответ.

– Слушай, у меня идея. Завтра здесь, в гетто, будет концерт. На улице Лежно. Еврейский симфонический оркестр. А петь будет Мариза Эйзенштадт, представляешь? Ты знаешь ее?

Шошана покачала головой. Она никогда не слышала об оркестре или о женщине, которую упомянула Руфь.

– Ну, я бывала на их выступлениях раньше. И позволь мне сказать, у нее самое чудесное в мире сопрано – такое чистое! Я была в восторге. Хочешь сходить на концерт со мной? Я знаю, тебе понравится.

– О да! – выпалила Шошана. – Но… – она поколебалась, – папа ни за что меня не отпустит.

– О да, а ведь без его позволения никак нельзя, – Руфь покачала головой. – Честно, я не понимаю, как вы все его терпите. Мне он ужасно действует на нервы.

– Пожалуйста, не говорите о моем отце в таком тоне, – попросила Шошана, хотя внутри была согласна, что очень трудно терпеть отцовские требования и ограничения.

– Извини. Я не хотела тебя обидеть. Но ведь ты бы хотела пойти, правда?

– Да, конечно. Но я вряд ли смогу.

– Ну, если нельзя на концерт, может, у тебя получится как-нибудь выбраться со мной послушать живую музыку. Концерт идет около двух часов, а в кафе с музыкой мы сможем заглянуть минут на двадцать. Твой отец ничего и не заметит.

– Даже не знаю. Это похоже на обман.

– Ты ведь скоро выходишь замуж?

– Да, – кивнула Шошана и повесила голову.

– Ну так ты заслуживаешь немножко веселья, прежде чем тебя свяжут по рукам и ногам.

Сердце Шошаны заныло. Она мечтала пойти с Руфью и узнать, каково посидеть в кафе и послушать музыку. Она никогда не была ни в кафе, ни в ресторане.

– Значит, начнем с малого – с кафе. Пробудем там, сколько ты сможешь. Обещаю, мы вернемся домой, как только ты скажешь, что тебе пора.

Шошана закусила нижнюю губу. Нервно переложила сумочку из одной руки в другую.

– Даже не знаю, что и ответить.

– Впервые в жизни, Шошана, попробуй хоть что-нибудь, что доставит удовольствие тебе, а не другим людям!

Это задело ее чувствительную струну. Очень скоро я стану женой Альберта. Он займет отцовское место в моей жизни. Я больше не буду подчиняться отцу, но остаток жизни буду подчиняться мужу. Я хочу пойти. Хочу так, что не выразить словами. Я понимаю, что это неправильно, но мне хочется это сделать хотя бы однажды, прежде чем я подпишу брачный контракт.

– Ну и что ты скажешь? А если я помогу тебе выбраться из квартиры и от твоего отца, тогда мы сможем пойти в кафе с живой музыкой? Правда? Будет очень здорово. У меня есть немного денег. Мы закажем что-нибудь выпить и перекусить.

Мысли так и кружились у Шошаны в голове. Она никогда не делала ничего подобного. Единственная живая музыка, которую она слышала, – пение кантора