Зеленые мили - Елена «Ловец» Залесская

Здесь, на приграничных территориях, о войне напоминают только редкие тралы с танками и колонны с техникой. И отсутствие мобильного интернета. Но до 2024-го и эту проблему решат. Дорога проходит через самые обычные села и небольшие города. В них привычно своим чередом течет жизнь. Вдоль дороги гуляют куры и гуси. В полях пасется скотина. Снимают урожай комбайны. В сельских магазинах торгуют российскими и польскими продуктами. Заправки, хоть и не похожие пока на хайтек, работают. Сама дорога, кстати, отменная: покрытие идеальное, машин мало.

В луганской «Чайхане» — кальян и шампанское. Приезжает Андрюха Гусельников. Шампанское пьем только мы с ним, военным — ни-ни. Снова по машинам и все вместе в Кременную. Андрюха работать, я — отмечать.

Этот август настолько прекрасен и чист, он теплый, нежный, удивительный, как вечер воскресенья, что я точно знаю: ничего не случится.

До Северодонецка дорога по-прежнему идеальная, с весны ничего не изменилось. После начинаются ямы. А на развилке Рубежное — «Лисичанск» асфальт заканчивается. Все тут изрыто «Уралами» и бронетехникой. Наша легковушка ныряет в ямы и вылезает из них, надсадно кряхтя движком и постанывая подвеской. Ребята покупают машины у местных — старенькие, одноразовые практически. Но без машин на войне никак.

Рубежное узнаю, как старого друга. Летом тут все по-другому. Листва прикрыла раны, нанесенные городу авиацией, артой и реактивными снарядами. На разрушенной заправке сквозь остатки асфальта пробивается зеленая трава. В ямах с землей, в точке, куда входили снаряды, что-то робко цветет. Разрушенный дом на въезде захватили вьюнки. Торжество жизни над смертью тут везде. И только тут она ощущается в режиме fulfilling[8] — всеми пятью чувствами. А в острые периоды подключается шестое.

Рубежное остается позади. Знаменитая дорога, полуобвалившаяся вывеска. Стела «Кременная». Въезжаем на пыльную грунтовку. Впереди идущий «Урал» поднимает облако пыли. Откуда-то издалека доносятся раскаты грома. Но небо ясное. И это не гром.

— Вот такая она, Кременная. — Андрей тут уже был. Надевать броники никто не торопится. По моим представлениям, в городе должно быть пусто на улицах, дома обложены мешками с песком и везде окопы. Настраиваюсь увидеть настоящую войну.

Посты проскакиваем, машины группы знают все. Въезжаем в город. Я думала, руины Северодонецка и Рубежного подготовили меня ко всему. Но Кременная не похожа ни на что. Первое, что бросается в глаза, — гражданские. Много. Город живет как будто обычной жизнью. Вот две девчонки в коротких белых майках по случаю жары идут по тротуару. Волосы распущены. Смеются, кокетливо отворачиваясь от проезжающих мимо военных. Вот пробежал в спортивном костюме по пыльной дороге юноша «на спорте». Вот молодая мать с коляской. Старушки на лавочке. А где-то там, всего лишь в считаных километрах, — стрелкотня автоматов, пулеметные очереди. Да и тут танк отрабатывает по противнику из соседнего двора.

Дом, или, как парни называют свои ПВД, хозяйство, стоит на горе и, кажется, не защищен абсолютно ничем, кроме веры в лучшее своих обитателей и иконами над входом. Я еще не знаю, что на какое-то время он станет для меня одним из самых важных мест на земле. Центром притяжения. У меня будут свое полотенце, место за столом и молотый кофе в тумбочке. Который, кроме меня, всем остальным тут лень варить.

Заходим. Внутри парни. Отряд Аида. Наш отряд. Он всегда будет для меня нашим. Кого-то знаю, и мы обнимаемся, кто-то никак не реагирует, кто-то с любопытством выходит познакомиться. Все поздравляют. Артист, присоединившийся недавно к группе доброволец, берется за плов. Накрываем на стол. Первый тост — от Командира.

— Мы все тебя очень любим.

— А ты?

— А я больше всех.

Ближе к полуночи выхожу во двор. Душная южная ночь, сверчки и цикады поют, соревнуясь, кто кого переорет. Эхо от их пения стекает вниз по косогору, стелется над полем и уходит далеко-далеко, за терриконы Белогоровки. Звезды, как серебряный ковер, лабиринтами фольги прошивают небо. И очень часто падают. Знаменитый августовский звездопад. Только подставляй шапку и успевай загадывать желания. Сажусь рядом с другом Варзой, нашим ротным, и мы долго-долго сидим под невероятным небом в мире без будущего, слушая впереди хор цикад, а позади — разрывы снарядов и сухой треск стрелкового оружия.

Варза курит. Я молчу. В доме постепенно выключается свет. Те, кому завтра на ротацию, легли еще засветло. Мы сидим, и абсолютно не думается о том, что ты — мишень и тебя могут увидеть в мавик с теплаком. Как будто мы застыли между мирами в этой точке и время остановилось. И это абсолютное безвременье, где нет ничего, кроме звезд, цикад, запаха цветов и стрелкотни автоматов, надежно зафиксируется у меня в памяти. Кажется, именно там я начала понимать что-то про бесконечность бытия и магию идущего по Пути без страха делать следующий шаг. Это лучше любых медитаций и такого не подарит ни один ашрам. Все учения оживают в точке покоя между вечной жизнью и неминуемой смертью.

Между артой и цикадами бесконечность бытия осознается лучше и быстрее, чем в буддистских монастырях Лхасы. Просто будь и просто слушай. Мой лучший день рождения из до сих пор встреченных случился. Я получила самый драгоценный подарок — смогла остановить время, очутиться одновременно в двух мирах и поняла: жизнь победит смерть. Иного не дано.

Утром, проснувшись от трех выходов «василька», подлетев над кроватью примерно на два метра, собираюсь домой. У меня поезд в Воронеж, у него — БЗ. Приезжает Шрам, командир одного из отрядов в составе группы, на старенькой «Ниве». Варза едет провожать. Пакуемся и начинается гонка через весь город. На «нуле» Шрам добавляет газу:

— Сюда частенько прилетает, но мы проскочим.

«Нива» закладывает крутые виражи, чудом не опрокидываясь на ухабах. Я держусь за веру в лучшее — ручки внутри давно нет. В Рубежном пересаживаемся в «Патриот». Шрам ласково называет его Беляш. У Беляша не открываются окна и не работает вентиляция. Курят на ходу парни в приоткрытые двери, плотно придерживая их рукой. Фронтовые дороги — они такие. Никто не обещал легких, но дали интересные.

В поезде Каменск-Шахтинск — Воронеж я одна на все купе. Ложусь спать. Тренькает СМС. В нем — фото покалеченных забинтованных рук в крови. И пяти часов не прошло с момента отъезда. Аид и его «второй номер». В Селене прямо на БЗ то ли взорвался патрон, то ли попал осколок, в общем, что-то внештатное