Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников

представление о чести и порядочности. Полное падение дисциплины. Но думаю, они нас больше не станут беспокоить. Как вы себя чувствуете, господин инженер?

– Все хорошо, спасибо, – ответил Штернберг, снова укладываясь. Растяжение больше не беспокоит, ушибы – это только ушибы, а сломанные ребра срастутся. С ними можно ходить, вот только лежать не всегда удобно.

– Ничего, это пройдет. Во время войны случаются вещи и похуже. Скажите, Артур, вам знаком майор Вальдемар Зигель?

– Летчик? – сразу же спросил инженер и задумался. – Кажется, нет, такого имени я не встречал.

– Нет, не летчик. Армейский майор. А знакома вам некая врач Ханна Мельстах?

– Ханна Мельстах? – медленно повторил Штернберг. – Нет, в госпитале такой не было. Да и без госпиталя я совершенно точно не знаком с такой фрау. А почему вы спрашиваете, штандартенфюрер?

– Теперь я могу вам сказать. – Ослабив узел галстука, Юнге откинулся на спинку дивана. – Да, там, в госпитале, я умышленно ограничил доступ к вам абсолютно всех. Вы заметили, что навещать вас мог только обер-лейтенант Гайер. Могу теперь признать, что я опасался советской разведки, которая заинтересовалась вашим самолетом и вами как техническим специалистом, инженером-испытателем, летевшим на этом самолете. Я должен был вас обезопасить. А эти люди, которых я назвал вам, они были в поле моего подозрения. Я не совсем доверял этим людям.

– И они искали встречи со мной? – удивился инженер.

– Нет, не искали. Но я подозревал, что могли искать этой встречи. Но теперь вас ничто не должно беспокоить. Вы едете домой, поправитесь, а для этого лучшие берлинские врачи сделают все возможное. И вы снова возьметесь за работу на благо великого рейха!

Сосновский в своем купе не спал. Напротив храпел гауптман, двое молодых офицеров о чем-то вполголоса спорили. Сам Сосновский, имея погоны майора, имел право спать на нижней полке. Он посматривал на часы. Первая точка, на которой состав остановится на несколько минут, будет через два с половиной часа. Сигнал подаст с крыши один из словаков. Он стукнет несколько раз сверху в окно длинной палкой. Тогда Сосновскому придется пройти в купе инженера и под угрозой оружия заставить Штернберга пройти в туалет. Правда, никто не предполагал, что в купе окажется и сам Юнге. Его пребывания там в планах не было. Штандартенфюрера можно было бы и просто убить, но сотрудника СД такого ранга лучше все же взять в плен и передать нашей разведке. Но как это осуществить? Придется как-то все объяснить двум подпольщикам, которые с ключами пробегут по вагону и запрут всех пассажиров в купе и самого проводника. С ними будет Шелестов, и он должен будет сориентироваться в изменившейся ситуации мгновенно.

Через два с половиной часа сигнала не последовало. Сосновский подошел к двери и прислушался. Его офицеры спали. В вагоне тоже было тихо. Только проводник подметал пол возле угольного отсека да потрескивал титан. В коридоре попахивало дымком, за окнами лишь слышен перестук колес. «Нервы, нервы, – напомнил себе Сосновский. – Загони-ка их в угол. Есть дело – делай. Нет дела, лежи и отдыхай. Там ребята наблюдают за ситуацией и вовремя подадут сигнал. Твое дело отдохнуть и вовремя выполнить свою часть работы. Остальное ненужные и даже вредные эмоции. Теперь ждать следующего перегона, следующей стрелки, где словацкие партизаны смогут продержать поезд нужное количество времени сигналом на стрелке».

Стук в стекло снаружи прозвучал неожиданно, хотя Сосновский и ждал его с часами в руках. На шесть минут раньше! Ничего! Он поднялся без звука под храп своих попутчиков, застегнул китель и приготовил пистолет. Выглянув в коридор, Сосновский замер от неожиданности. Там Юнге помогал передвигаться в качающемся вагоне инженеру Штернбергу. И пара двигалась в сторону туалета. Сейчас они войдут и запрутся. Или не запрутся. Но это не важно, универсальный ключ от двери у словаков есть. И как только немцы вошли в туалет, Сосновский вышел в коридор и пошел в конец вагона.

Шелестов и двое словаков вошли в вагон и, увидев Сосновского, посмотрели вопросительно. Михаил сделал знак «работать» и поманил к туалету Шелестова.

– Они здесь! Только что вошли.

Словаки быстро и без особого шума стали запирать снаружи одно купе за другим, не трогая лишь пустые. Подойдя к двери туалета, разведчики увидели, что дверь изнутри не заперта. Обменявшись взглядами, они сделали знак словакам прикрывать, и Сосновский рванул дверь туалета на себя. И тут же, как по команде, поезд стал сбавлять ход. Юнге, стоявший спиной к двери, обернулся, глядя с негодованием. Он открыл было рот, чтобы привести в чувство армейского майора, который осмелился вломиться в туалет, когда там находились люди, но пистолет, направленный ему прямо в лицо, заставил рот закрыться без звука. Планы нарушились, на такое количество людей группа не была рассчитана, но Шелестов принял сразу же правильное решение. Брать с собой всех.

Инженера вывели в тамбур и, угрожая пистолетом, заставили молчать. Юнге повернули лицом к окну и поставили на унитаз. Пока Шелестов держал дуло своего пистолета прижатым к затылку штандартенфюрера, Сосновский торопливо сдирал ковровую дорожку и вытаскивал из-под панели край линолеума. Немец косился, не понимая, что делают эти люди, и когда майор стал вынимать доски пола, он все понял и попытался возражать, но Сосновский резко дернул его.

– Молчать! Поезд не тронется еще несколько минут!

Михаил спустился первым, потом сверху заставили пролезть Юнге. Штандартенфюрер был в заметно растерянном и подавленном состоянии, но разведчик не сомневался, что это временное состояние. Не тот человек попал в их руки, чтобы так просто сдаться. Сверху спустился один из словаков, а потом Шелестов велел принимать инженера. Бицек быстро восстановил пол в туалете вагона и через тамбурную дверь выбрался наружу. Разведчики лежали у самого железнодорожного полотна в темноте, упираясь пистолетами в головы пленников, чтобы у тех не возникло соблазна поднять шум. Прошло не менее трех минут, прежде чем поезд сделал рывок, со скрежетом стали проворачиваться колеса, и состав медленно пошел через стрелку.

– Не вздумайте поднимать шум! – напомнил Сосновский пленникам. – Нам терять нечего, а у вас есть шанс дожить до конца войны. Лежать!

Вагоны проносились мимо, всего в каком-то метре от лежащих на насыпи людей. Их обдавало холодным ветром, запахом смазки, оглушало грохотом колес. Но вот последний вагон пронесся мимо, и постепенно все вокруг стала окутывать тишина. Шелестов приподнялся на одном колене и осмотрелся. С другой стороны железнодорожного полотна подбежали трое словаков.

– Порядок? – осведомился Бицек с довольным видом. – Хороший улов у нас сегодня. Честно говоря, я до конца не верил, что все